Женя, привет! Расскажи как у тебя сейчас дела?
Приветствую всех!
Я в порядке, уже адаптировался к СИЗО. Но это ж надо, живого человека взяли и посадили в тюрьму! Но приходится не грустить, а то срок не будет расти. Зек спит – срок идет. В общем, как и большинство здесь, креплюсь и отношусь к происходящему оптимистично. У меня сейчас отличный состав соседей, вместо википедии можно задать вопрос кандидату наук. В плане быта хата людская, живем общим. Иногда болею, иногда нет.
Можешь немного рассказать, как тебя задержали? Что произошло, как вели себя менты?
Утром 29.07.21 в 9:30 я проснулся в своей комнате от команды “просыпаемся”. В комнате находилось около 5 быков в балаклавах. Звонка в дверь не было, дверь не взламывалась. Я подозреваю что дубликат ключа от квартиры мог быть сделан еще при задержании 23.10.20 по 23.34. Задержание производили губопики при поддержке собровцев воинской части 3032, в квартире без масок присутствовали: старший опер губопик лейтенант Дятлов В.Э. и ставший уже популярным Толчков Н.С. Я не сопротивлялся, мне ничего не разъяснялось, но мне сразу же стало ясно, что момент, когда за мной “пришли” настал. В положении лежа на диване мне застегнули на руках за спиной наручники. Принесли мой смартфон, потребовали разблокировать, я отказался, и дальше начался процесс избиение и пыток, который окончился после предъявления пароля от смартфона и Телеграма, а длился менее 1 часа. Затем в моей комнате начался обыск, пока я все еще лежал на полу, позже меня вывели в прихожую. Что именно делали губопик возможности видеть у меня не было. Уже в СК я нес перед собой коробку с изъятыми вещами, опись мне не предоставили.
В соседней комнате проходил обыск у моего соседа. Я не слышал, чтобы его избивали. Его технику также изъяли. Губопики глумились над его радужной сумкой и какими-то другими вещами. Гавкала наша собака, вызвать кого-то из близких и отдать ее нам не разрешили. Потом она сидела рядом со мной в прихожей и молчала.
По бумажкам я был задержан в 10:30, но я слышал как губопики говорили что зашли в квартиру на 1 час раньше. Нас с соседом повезли на разных машинах. Его оставили в Партизанском РОВД, а меня повезли в следственный комитет на ул. Первомайской.
В СК с наручниками на руках я то стоял в коридоре, то меня заводили в разные кабинеты к следакам. Периодически те же в балаклавах наносили мне удары по корпусу, по ногам, оскорбляли и угрожали, некоторым был свидетелем Дятлов В.Э. В одном из кабинетов находился старший следак майор Цыбульский И.А. Он стал мне говорить, что я поеду вместе с Рабковой и Францкевичем на 10 лет. Окончательно стало понятно направление их мыслей.
В другом кабинете, где находился Дятлов, губопик принес мне распечатанную на листе А4 фотографию с марша за 04.10.20, стал спрашивать узнаю ли я на фото себя и других людей, чьи фамилии он называл. Я никого не опознал, поэтому ко мне начали применять физическое насилие. После этого я написал на том листе, что опознал себя на фото.
Меня вывели на коридор и стали записывать “признательное” видео. Балаклавный сделал 3-4 попытки, ему не нравилось что я не говорил его формулировками. При этом угрожал мне применением сексуализированного насилия.
Какое то время я стоял на коридоре. Балаклавный листал на своем – клонированном моем – смартфоне мои аккаунты в вк и инсте, не мог найти ничего “экстремистского”, и прицепился только за то, что я больше года назад делал репост какого-то активиста искавшего жилье. Стал спрашивать кем работает моя мама, я с гордостью рассказал, что она 30 лет отработала учительницей младших классов. Я спросил кем работает его мама – и в ответ только услышал команду заткнуться и последовавшую тишину.
Вскоре пришел мой адвокат. В 12:55 старшая лейтенантка следачка Сурова Л.Ю. вручила мне постановление о задержании. Она, вместе с начавшим задавать мне вопросы и потом включенным в протокол допроса Цыбульским, провела первый допрос. Я подробно рассказал о моем задержании, о насилии и пытках, чтобы это осталось задокументированным. На вопросы Цыбульского в духе “как я могу прокомментировать, что о моем задержании уже написано на Промне и АЧК Беларусь?” я отвечал односложно: “Никак”. Позже опрошенные по факту проверки неправомерных действий сотрудников ОВД, ни Цыбульский, ни Сурова, “не заметили” ни следов на пережатых наручниками руках, ни ссадин на лице, которые можно увидеть на видео, снятом на их же этаже. После допроса я написал ходатайство на проведение судмедэкспертизы.
Многих анархистов при задержании пытали. Использовали ли при задержании или после насилие?
Триггер ворнинг, как говорится.
Я проснулся лежа животом вниз на диване, в этом положении мне сразу застегнули на руках за спиной наручники. Криков не было, особых разъяснений тоже. Сразу последовали удары по корпусу и по ногам, оплеухи по голове. Били руками в перчатках. После отказа предоставлять пароль от смартфона удары стали интенсивнее. Затем меня положили в таком же положении на пол, притянули ноги к рукам, и в районе щиколотки тоже стянули наручниками. Один надавливал на спину в районе грудной клетки коленом, другой продолжал наносить удары по разным частям тела.
Я понемногу начал отключаться. Они это заметили, перевернули меня на спину. Один открыл мне рот, вставил какой-то предмет наподобие карандаша и сжал мне нос, а второй начал заливать мне в горло сильноалкогольную жидкость, предположительно водку. В какой то момент я не смог больше удерживать воздух, стал задыхаться и поэтому глотать воздух вместе с водкой. Потом по неосмотрительности ослабили нос и я умудрялся больше дышать им. Снова перевернули на живот. Становились ногой на спину. Затем один из быков сказал, что “заебался со мной возиться, как с Дедком”. И начал наносить мне сильные быстрые удары в наружную сторону левого бедра, в одно и тоже место. После ударов 10-15 я сказал, что сообщу пароль.
Мне принесли мой смартфон, я смотрел на него помутненным сознанием и пытался набрать пароль. Одному из быков показалось что я притворяюсь, он накинул мне на голову пластиковый пакет и стал удушать. Через пакет я продолжал говорить, что уже согласился сказать пароль. Пакет сняли, я напряг память и ввел пароль. После этого избиение и пытки в квартире прекратились. К слову, на смартфоне ничего “экстремистского” не было. Я продолжал лежать на полу. Губопики задавали отвлеченные вопросы про семью, про работу, скорее с целью убедиться что я нахожусь в сознании. Я заметил что у меня распухли и начали неметь руки, я попросил ослабить наручники, и после некоторых пререканий их ослабили.
В здании СК насилия было меньше. Удары по корпусу или берцем по ногам происходили чаще всего тогда, когда кто-то из губопиков просто проходил мимо. Больше было оскорблений и угроз. Когда меня привели в кабинет следака, губопики говорили, что у нас в квартире “стены в сперме”, все обоссано, и вообще они все там пидары.
В инциденте с распечатанным фото меня начали бить по корпусу (по ребрам и почкам), а потом губопик с размаху ударил меня ногой в пах. Когда несколько раз переснимали “признательное” видео, один из быков наседал с угрозами, связанными с “петушатней”. Естественно, после прихода адвоката все прекратилось.
Судмедэкспертиза была проведена 10.09.21, т.е. почти через полтора месяца. У проверяющих не было с собой линейки. И все же она понадобилась для замера “следов на запястьях и щиколотках от наручников”, гематом в области левого бедра, левого колена, голеностопов, “5-6 ребер по левой нижней ключичной линии”. Опрошенный Дятлов позже предположил, что я “мог получить телесные повреждения, упав с высоты еще до момента задержания”.
Расскажи про условия содержания в СИЗО.
Все познается в сравнении. Володарке точно далеко до концлагеря Окрестина, где последние месяцы (как минимум с октября 2021) политических держат все 8-10 дней в карцере по 8 человек, и спать приходится на бетонном полу. А люди с “жодинской травмой” говорят, что Володарка только притворяется тюрьмой.
Мне сложно объективно описывать условия содержания, потому что я к ним привык. Тюрьма есть тюрьма. Много людей, личного пространства здесь не существует; камера это гостиная, кухня, курилка, туалет и спальня одновременно. На разных корпусах камеры отличаются. Моя “первая камера – первая любовь” была небольшой, по своему даже уютной, с деревянным полом, на подвале, но там была разъедавшая стену плесень и постоянно затхлый воздух, а двое одновременно курящих делали в камере “не видно дышать”. Слышал, что незадолго до меня Статкевич оттуда поехал в больницу. Вторая, уже просторнее, напоминает палату в больнице, воздух хорошо проветривается, но и количество людей возрастает до 13, живущих на 3-ярусных кроватях (шконках). Есть камеры и на 24 человека. На прогулку выводят раз в день на часа полтора, дворики небольшие. Раз в неделю душ на минут 30-40. Очень хромает медицинская помощь, мало наименований лекарств. Клятва Гиппократа здесь звучит как “зек должен страдать”. И все же это все равно намного лучше, чем один аспирин на Окрестина, если он не успел закончиться. Слышал историю, что на Володарке один человек сломал ногу, гипс ему не накладывали. Распорядок дня стандартный для подобных мест: в 6:00 подъем, в 22:00 отбой. Прием еды 6:15-7:00, 14:00-15:00, 18:00-19:00.
Нужно понимать, что камеры – это хаты. Как бы дико это не звучало, но они становятся домом для людей: кому на месяцы, кому даже на годы. Потому арестанты максимально стараются обустроить быт. Очумелые ручки постоянно делают что-то из ничего, а ненужных вещей здесь не существует. Попробуйте сделать ручку из пластиковой бутылки для алюминиевого кругаля, но не спрашивайте, зачем вам это нужно. Одной из мер наказания может быть постоянный перевод из камеры в камеру (келешевка). Только обжился и привык к людям – и все заново. А обустроенность быта очень сильно зависит от соседей
Возникают ли какие-то проблемы с администрацией? Как вообще отличается отношение тюремщиков к политическим и социальным?
Можно сказать, что на Володарке отношение ко всем одинаковое. Это тот случай, когда сотрудники выполняют свою работу без самодеятельности по политическому признаку.
Для примера снова сравню с Окрестина приемку и первичный осмотр медработника. В ИВС меня везли на машине трое губопиков, злые из-за визита адвоката и как следствие увеличения их рабдня. Они угрожали мне, чтобы я не задерживал их на ИВС. На вопрос медработника там, я ответил что жалоб на здоровье у меня нет. При осмотре гематомы на левом бедре он только и сказал: “Даже жопа не баклажановая”. На Володарке при поступлении уточнили какие и куда мне наносили удары сотрудники при задержании, описали все следы побоев на моем теле.
Очень часто администрация СИЗО использует других заключенных для оказания давления на заключенных. У тебя такие случаи были?
Не было, и за все время моего нахождения здесь я о подобных случаях не слышал.
Подсадную утку видел, он интересовался за 328, но делал это очень палевно – и стал предметом насмешек.
Но проклятое Окрестина отличилось и здесь. Там давление оказывалось на Соловья Артема (Сергеевича). Под конец его срока задержания 12.08.21 его перевели в другую камеру (на 3 этаже), где вынудили написать явку с повинной (в канцелярских формулировках), угрожая сексуализированным насилием.
Питание в беларуской тюрьме ужасное. Смог ли ты адаптироваться и может есть какие-то лайфхаки, которыми хотел бы поделиться?
Питание сносное, порции нормальные. Другое дело, что до задержания я веганил. Здесь я с натяжкой вегетарианец: я ем положняковые супы в обед с молекулами мяса, картошка/макароны на обед всегда вперемешку с мясом – не вариант. Утром обычные каши, но в такое время мой организм еще еду не воспринимает. К счастью я “согретый” арестант и все решается передачами с воли. Чай/кофе/какао, супы/вермишель/хлопья, б/п, мучное, сыр, шоколад, некоторые фрукты и овощи, и даже веганская колбаса – грех жаловаться. Тем более при очень ограниченном движении телу много энергии не нужно. Мне также передают витаминные комплексы.
Самый важный лайфхак – делиться, складывая еду на общак, и от разнообразия выигрывают все. Делать салаты из овощей. Из вареных яиц по вторникам и четвергам делать половинки и фаршировать желтком с чесноком и зеленью. На новый год мы делали торты из бисквитных коржей, смазывая сгущенкой с отоварки (местный онлайн-магазин). Если есть сосед бармен, то попросите его сделать сироп из фруктов для безалко лонга, разбавив его минералкой с той же отоварки.
Читаешь много? Расскажи о последних книгах, которые больше всего впечатлили.
Читаю, это одно из немногих развлечений. За полгода я прочел около 40 книг, в основном это художественная литература, попадается и психология с философией. Все книги из библиотеки СИЗО, собственные книги получить сюда крайне тяжело.
Здесь я читал стихи Вознесенского, Бродского, Ахматовой, Лермонтова, Цветаевой, Гете, Данте. По моей просьбе мне присылали стихи и тексты песен Андрея Лысикова (Дельфина).
Последнее время я зачитывался аргентинцами. Недавно дочитал “Игру в классики” Хулио Кортасара, открывающуюся репликой Жака Ваше “Ничто так не убивает в нас человека, как необходимость представлять какую-нибудь страну”. Меня затягивал в калейдоскоп своих рассказов-снов Хорхе Луис Борхес. В его “Утопии усталого человека” есть занятный диалог:
А что произошло с правительством?
По традиции, они постепенно выходили из употребления. Ими назначались выборы, объявлялись войны, собирались налоги, конфисковывалось имущество, предпринимались аресты и вводилась цензура, и никто на земле их не чтил. Пресса перестала публиковать их декларации и изображения. Политикам пришлось подыскивать себе достойные занятия. Одни стали хорошими комиками, другие – хорошими знахарями. В действительности все было, конечно, намного сложней, чем в этом моем рассказе.
В самом начале текущей неволи меня очень приободрил Макмерфи из “Над кукушкиным гнездом” Кена Кизи. “Он знает: надо смеяться над тем, что тебя мучит, иначе не сохранить равновесия, иначе мир сведет тебя с ума. Он знает, что у жизни есть мучительная сторона, но не позволяет боли заслонить комедию, так же как комедии не позволяет заслонить боль”.
Как Маленький принц, я старался следовать твердому правилу: “встал поутру, умылся, привел себя в порядок, – и сразу же приведи в порядок свою планету”.
Вместе с Жаном Батистой прогуливался по Амстердаму в “Падении” Альбера Камю. смотрел на мир глазами “Демиана” Германа Гессе. Перечитывал в “Словах” Жан-Поля Сартра о его решении стать писателем. “Весь человек, вобравший всех людей, он стоит всех, его стоит любой”.
Из “тематического” я читал “Зону” Довлатова, “Записки из мертвого дома” Достоевского, первый том “Архипелаг ГУЛАГ” Солженицына (частично). Снова перечитал прекрасный и ужасный “Реквием” Ахматовой.
Я хотел наконец прочесть романы Андрея Платонова, но здесь его тексты мне совсем не заходят. Зато я прочел его маленькую сказку-быль “Неизвестный цветок”, такая прелесть.
Перечитывал старого доброго Эриха Фромма “Искусство любить” и “Человек для себя”. Более 10 лет назад он оставил сильный отпечаток, сейчас к патриархальным нотам его работ отношение более критичное. Штудировал “Практикум по гештальт-терапии” Фредерика Перлза.
Самым моим смелым посягательством была “Феноменология поэзии” Рикера и Гадамера. Я осилил только введение, но узнал, что язык в своей основе метафоричен, а рациональность лишь надстройка, что метафора для поэтического языка как модель для языка научного.
Меня зацепил этот абзац из “Opera Bianco” Мишеля Уэльбека:
Наверное был момент приобщения, когда мы не имели ничего против этого мира. Почему же так велико теперь наше одиночество? Наверное, что то должно было случиться, но причины взрыва остаются непостижимыми для нас. Мы озираемся вокруг, но ничего больше не кажется нам вещественным, ничто больше не кажется нам долговечным.
Последним на данный момент я прочел “Старик и море” Хемингуэя: “человека можно уничтожить, но его нельзя победить”.
Заканчивается мое ознакомление с 10 томами макулатуры о несуществующем экстремистском формировании. Далее будет “процесс”. И потому “я на шконке лежу, прижимая к груди томик Кафки”.
Тебе доходят открытки или послания товарищей с воли?
Мне доходят письма от семьи, и с перерывами и далеко не все от друзей/подруг. За полгода я получил 3 письма от незнакомых мне людей. Открытки солидарности не доходят, но несколько из Питера передали через маму. Из других стран тоже ничего не доходит, кроме России. Правда в начале января 2022 я получил посылку из Варшавы с шоколадом и новогодними открытками, без письма. Я очень удивился и порадовался такой неожиданности.
Расскажи пару историй/людей, которые запомнились за все это время в СИЗО.
Всяких чем-то интересных людей встречается немало, истории не все можно рассказать. Моим первым соседом был Алексей Щитников у которого ДТП в августе превратилось в 364. Был человек по 342, очень буквально воспринимавший мир и назойливо пытавшийся навязать свои порядки. Позже заехал человек из Борисова и рассказал про военного врача с такими же специфическими чертами. В случайности я верю все меньше. Андрей Почерико из Гродно, который порезал наклейки “Рабочего руха”, а получил статью за измену государству. Бесчисленные “истории успеха” кладменов, шутки про закопанные в огороде биткоины и идеи стартапов а-ля “дрон-мефедрон”. Армянин обзывающий туркмена таджиком.
Вот история одного отличного парня. Мутил в Минске кальянные, сын известной гештальтистки и продолжает сам изучать ее ремесло. Скинулись на троих с целью употребить, за одним из компании следили, задержали и его. Шили ч. 3 по 328, удалось доказать что ч. 1. Дали 4,5 года химии с направлением. Дело было год назад. Уже полгода отработал. Пересмотр дела, все показания без изменений. Даже тот, кто покупал, рассказал как все было. Ч.3, 6,5 лет колонии.
Можешь немного рассказать как ты стал анархистом, и почему ты продолжаешь верить в эти идеи?
После этого вопроса я закрываю глаза, перебираю воспоминания, вплоть до самого детства, и скорее спрашиваю себя “почему?” и “что это для меня означает?”
Существует чувство справедливости и стремление к свободе. Вопрос только насколько далеко можно зайти: психологически, философски, политически. Чувствительность к происходящему внутри и снаружи ищет некоего гармонического синтеза личного и социального. Эта потребность жгла меня изнутри и требовала конкретного разрешения. Вместе с этим всякий, кто испытывал на себе воздействие власти, знает о ее угнетающем эффекте. Это та точка, откуда начались поиски, теоретические и практические.
С подобным мироощущением не удивительно, что из книг больше всего меня “сделала анархистом” работа Альбера Камю “Бунтующий человек”, состоящая из анализа развития экзистенциального и исторического бунта. Обожаю музыку. Имея в стране крутейшую diy-панк сцену, трудно было не узнать, что “из черной резины сделана власть” и не познакомиться с людьми с близкими взглядами. Личный фактор огромен. Встречая удивительных людей, я осознавал, что многие из них были анархистами. Песня “Only anarchists are pretty” расставила все точки над i. Я шучу. Феминистки повлияли на меня не меньше.
Я около 10 лет помогал минским бездомным в рамках инициативы “Еда вместо бомб”. Начиная из личного желания помочь нуждающимся людям, я все больше осознавал социальные проблемы общества. А вернее роль государства в создании проблем для общества. В 2012 году я был задержан на концерте в поддержку этой инициативы. Так я впервые столкнулся с милицией. Авторитарное государство само толкало к радикализации взглядов. Так я стал анархистом.
Для меня важно изменять социальное в антиавторитарном направлении. Я участвовал в разных социальных, образовательных и экологических инициативах. В наших коллективах взаимодействие и принятие решений стремились соответствовать идеалам равенства, наши ритмы сопротивления поддерживали всех нас на улицах.
Признаться, какое-то время, уже имея сложившееся антиавторитарное мировоззрение, я не называл себя анархистом, относясь уважительно к этому слову. Для меня это было слишком круто. И страшно. Сидя сейчас на Володарке с обвинением в участии в экстремистском формировании “Прамень” (не суть важно, что я не состою в этом медиа-коллективе), я понимаю, что в обывательском сознании, которое представлено нынешней властью, тот же страх никуда не исчезал. Солидарность, взаимопомощь, самоуправление и самоорганизация, личная и социальная свобода и ответственность все еще звучат слишком по-экстремистски и называются деструктивной деятельностью.
Повлияло ли тюрьма как-то на твои политические взгляды за последнее время?
К этим взглядам я приходил долго и не безболезненно. И текущая неволя только подтверждает их обоснованность. Везде, где есть люди, есть и солидарность с взаимопомощью. “Хата людская, живем общим” – так мы встречаем вновь прибывших пассажиров. Вместе, разделяя опыт неволи, арестанты знают как поддержать словом и делом.
С другой стороны, я убеждаюсь, что пенитенциарная система однозначно требует пересмотра, акцент должен быть сделан с наказания на восстановительные практики, часть “преступлений” подлежит декриминализации, а количество тюрем должно уменьшиться (в моих розовых мечтах до нуля). И это я еще не бывал на лагере, только в СИЗО.
Я политзек, но не меньше мне болит сердце за людей по 328. Безумные сроки, сломанные жизни. Простое употребление наказуемо, потребителям зачастую вешают ч. 3, незнакомых людей объединяют в организованную группировку (особенно по печально известному магазину “скорпион”). Нередки истории, когда за человеком приходят за БЧБ, находят вес и закрывают только по 328. Удобно.
Новая модная статья – 333. Существует список запрещенных сильнодействующих веществ. Существуют люди, которые продают препараты для качков, в том числе сотрудникам. Вещества из состава попадают в список – и люди получают ч. 2, от 2 до 10 лет лагеря.
В этих стенах задается один и тот же вопрос: кто решает, за что люди будут попадать в тюрьму? Государство спрашивает у общества, как кто относится к веществам? Государство не знает, что приграничье выживает за счет перевозок (неуплата налогов)? Про месть обществу из-за протестов в надежде изменить текущее положение дел и говорить не стоит. Государству нужно больше зеков, стигматизированных людей, а возвращение людей в общество его не волнует.
Многие поступки людей не являются общественно опасными, но являются неприемлемыми для государства. В таком ключе “политизированных” статей больше, чем принято считать.
Насколько нам известно в июле ты уже находился за пределами Беларуси, но решил вернуться. Можешь немного рассказать, что стало причиной возвращения?
Я просто жил свою жизнь как сам хотел. Я соскучился по друзьям и подругам, покинувшим страну после начавшихся репрессий осенью 2020, и поехал повидаться с ними. Самому становиться политэмигрантом мне не хотелось, планов покидать страну не было, перспектива тюрьмы была понятной. В Минск с концертом приезжала фем-панк группа “Лоно”, я хотел попасть на их концерт и поехал обратно. Вот и вся история.
Домой я ехал под строчки Анны Ахматовой из ее “Реквиема” 1961 года:
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл –
Я была тогда с моим народом,
Там где мой народ, к несчастью, был.
Мое дело – жить полноценной жизнью. Дело карателей – осуществлять репрессии. 29 июля 2021 наши жизни пересеклись.
Борьба с Лукашенко продолжается на свободе. Хотел бы ты что-то передать тем, кто продолжается сопротивляться на свободе?
Делайте то, что сами считаете нужным. Или не делайте, восстанавливайте силы. Не занимайтесь самоедством, не культивируйте чувство вины за то, что кто-то сидит в тюрьме, а вы нет. Вы все мне нужны живые и здоровые. А все режимы рано или поздно падают. “Не вешайце нос, браты ды сёстры…” Ну, вы поняли.
Может хотел бы что-то еще, что бы ты хотел сказать нашим читателям?
О многом можно говорить, но слова не заменят дружеского объятия или рукопожатия, взгляда в глаза с чувством взаимного доверия и уважения. О ценности этого хочется лишний раз напомнить. Свобода живет в наших жизнях, когда мы решаем жить так, а не иначе. До встречи на свободе!
Январь 2022