Из дневника Игоря Олиневича
(окончание, начало – 1 , 2 , 3 , 4 , 5 )
Дни, и без того безрадостные, стали превращаться в пытку. Все начиналось утром в 6 часов с рева масок на продоле, когда людей выгоняли в сортир. Резкие удары дубинками по стенам, перилам, полу, постоянные окрики «Голову вниз!», «Живее!», «Бегом!» с тоном эсэсовца, орущего «Шнель!» евреям в Аушвице у газовых камер. Лязг дверей, и то же самое со следующей камерой.
Все вместе это создавало звучную и жесткую какофонию, подавляющую волю и питающую страх. После утреннего обхода дежурного все повторялось. Сначала в полдевятого, когда на прогулку выходила первая смена, затем каждые 1-2 часа вплоть до полпервого, когда возвращалась последняя смена. Шесть пробежек на улицу, шесть в камеры – ровно по числу двориков. Если меньше, мы делали вывод, что некоторые камеры идти отказались. Со временем мы стали замечать, что на одних орут сильно, на других – средне, на третьих – совсем не орут. Дифференцированный подход.
С 13 до 15 – обед. Пару часов передышки. После трех часов дня начинается второй подход: шмоны. Если раньше обыски проводились раз в полтора месяца, то теперь это превратилось в еженедельную процедуру (конкретно нашей камеры). Обычно нас выгоняли в спортзал, где мы должны были раздеться и присесть несколько раз. После прощупывания одежды ставили на растяжку к стене, зачастую с выгнутыми на тыльную сторону ладонями, как ПЗ (пожизненно заключенные). Однажды мы с Максом простояли так полчаса, пока шел обыск. Помню, первый раз стояли «весело» пять минут, но и это – пытка, после которой с трудом удается пошевелить ногами. После 30 минут уже вообще ничего не хочется. Держишься, лишь бы в обморок не упасть, а под ногами лужа собственного пота и дикая дрожь в руках.
В 16.30 второй вывод в сортир. Все то же самое по утренней схеме. И снова шмоны до 18.00. Ужин. В 20.00 заступает новая смена, которая также пытается успеть провести «мероприятия». Тут обычно дергали на т.н. «личный досмотр». Это означало сбор всех вещей, скручивание матраса с бельем, упаковка продуктов и т.п. Затем со всеми баулами спускали в спортзал, причем раздельно занести вещи разрешали только в первые дни, впоследствии заставляли нести на себе сразу все. Контролеры вытряхивали сумки, обыскивали шмотки, письма, пакеты; снова приседания. Причем все время подгоняют: «Живее!», «Быстрее!». Не понравилась скорость исполнения – еще раз по кругу. Назад вещи не складывались, а запихивались. Ведь времени было мало. На очереди стояли многие другие. Потом начиналось самое сложное – дорога назад. Сначала мы ходили шагом, затем – бегом. В итоге пришли к многократным забегам. По команде, загрузившись кешарами и матрасом с вечно выпадающей простыней, нужно было бежать вверх по узкой крутой лестнице. Почти у финиша каратели останавливали и заставляли спускаться вниз. И снова наверх… Этого не выдержит даже очень сильный физически человек! Доползаешь до нар взмыленный, как лошадь, и даже не раскладываешься, так все становится безразлично.
Замучив «телесно и душевно», каратели принимались за мозг. С 18.00 до 22.00 по местному «СИЗО ТВ» (обычное ТВ отключили еще в декабре) начинали крутить всякие программы, из которых 90% составлял самый настоящий шлак. Мистика, псевдоистория, чеченские боевики, террористы, политиканы, наркоманы, еврейский заговор, доллар-кровопийца – одним словом, сенсационика, рассчитанная на запугивание обывателя. Все бы ничего, но это повторялось каждый день. Десятки раз одно и то же. Они долбили мозг тревожностью, чувством опасности. Расчет строился, видимо, на выработку неврозов, в первую очередь, неврастении. Это ТВ-зомбирование было хуже всего. Иногда доводили до паники и самосокрушения. Кроме этого, транслировались программы откровенно ультраправого содержания таких контор как RUSTV и «Куликово поле». Показывали фильмы «Россия с ножом в спине» и т.п. Это выглядело совсем по-идиотски, когда зэков убеждают, что Путин – еврей, а Россия – сионистская держава. Периодически заходили контролеры в сопровождении масок с дубинками в руках. Проверяли, смотрим ли. Со временем стали хитрить, делали звук фоновым, а впоследствии отключали вовсе.
Прогулка во дворике – 1-2 часа – была отдушиной, несмотря на угрюмые матово-серые стены и размеры 3 на 6 шагов (были дворики и поменьше). Контора на вышке включала радио (позже отключили вовсе) или диски, иногда с вполне приличной электроникой. Но и тут каратели сумели подпортить нам жизнь: заставляли ходить по кругу, первое время с руками за спину. Отказываешься – уводят назад в камеру. В итоге часть арестантов совсем отказалась выходить. Стали принуждать. Очень непросто отходить 2 часа по кругу, когда уже через 15 минут пол превращатеся в ледяной каток. Естественно, лед никто и не думал посыпать песком. Лишь через несколько недель, когда снег начал таять и люди падали в этой слизкой жиже каждый день, песок появился.
Письма пропали резко. Еще в декабре я успел получить целую кипу, но с января все стало почти никак. Доходили лишь отдельные письма от отдельных людей: родителей, родных, пары друзей и разовые письма от товарищей, где по тексту сложно было понять, что это – политические. В зависимости от поведения, содержания разговоров в камере, письма шли от нескольких дней до месяца. В среднем, две недели для тех, что из Минска в Минск.
Письма – коварная штука! Они здорово поднимают настроение, особенно, когда описывают различные мелочи из нормальной повседневной жизни. Но коварство в том, что каратели, регулируя поток и фильтруя почту избирательно, могут создавать ложное впечатление о действительном отношении людей к тебе, о реальном положении дел на воле. Например, пишут несколько примерно равных по отношениям людей, но пропустят только одного, а потом и его обрезают. Вот и начинает казаться, что тебя подзабыли, и никому ты не нужен. Или могут собрать подряд несколько писем с негативной информацией. Это тяжело. Конечно, разум тысячу раз твердит, что это – подстава, и не нужно брать до головы, но червячок сомнения точит подсознание. От этого нельзя убежать. На это и идет расчет. В условиях информационного вакуума избирательная подача информации влияет независимо от того, хочешь ты или нет. В этой ситуации необходимо повторять, как молитву: «Придет время и я узнаю все как было», что я и делал ежедневно. Несмотря на технологии фильтрации, кое-что они упустили. Весточки от друзей, которые я успел получить в самом начале, дали мне дополнительную точку опоры. Друзья… Сколько лет совместного пути, веселых тусовок, отвязных приключений, душевного понимания. Казалось, что это будет вечно. Кто мог думать, что вместо штурма деревянных стен ролевого замка в кольчугах и шлемах вы будете штурмовать застенки этого «красного дома» письмами с воли. Каждое послание со словами поддержки, что я получил, оказалось бесценным. Эти слова будоражили память, не давали забыть, кем я был и кто я есть, не позволяли карателям лепить из меня слепое послушное чучело.