Брестский анархист, задержанный недавно сотрудниками ГУБОПа, рассказал Революционному Действию о давлении, оказанном на него оперативниками в попытках получить нужные им показания. В тюремном жаргоне понятие, описанное ниже, называется «пресс-хатой» или пресс-камерой. В этой камере находятся заключенные или задержанные, которые сотрудничают с милицией и используют тюремные «правила» для угроз и давления на нужных силовикам людей. Не гнушаются они и применением физического насилия к задержанным, чего сотрудники милиции обычно стараются не делать (хотя недавно получил резонанс просто вопиющий случай). Данный рассказ послужит примером того, как достойно выдержать подобное давление и к чему стоит быть готовым. Причем «пресс-хату» могут применить к любому, кто не пойдет на сделку с совестью, вне зависимости от того, является ли он политическим активистом или нет.
22 сентября, в четверг, когда я отправился на работу, в дом, где я снимаю комнату, наведались сотрудники ГУБОП, произвели обыск, после чего они явились ко мне на работу и сказали, что якобы нужно проехать в отделение — поговорить. Я поехал с ними. В отделении сотрудник ГУБОПа задал вопрос о том, знаю ли я что-либо про дымовую шашку, которую кидали в здание ГУБОПа, и сказал что надо пройти тест на детекторе лжи и тогда они меня отпустят. Я отказался от прохождения детектора.
Затем сотрудник провел мой личный досмотр, после чего дал на подпись протокол, в котором было указано, что я подозреваюсь в том, что кидал дымящийся предмет в здание ГУБОПа. Я отказался подписывать протокол. После этого меня отвезли на беседу со следователем в Следственный Комитет, где мне так же задали несколько вопросов о дымовой шашке и спросили, буду ли я подписывать протокол, на что я ответил, что ничего не знаю и снова отказался подписывать протокол. После этой беседы меня отправили в ИВС на трое суток. Когда я оказался в камере, в ней находилось двое задержанных и они сразу потребовали объяснений за что я задержан (я понял, что они работали за сотрудников милиции), на что я ответил, что понятия не имею, забрали с работы и подозревают, что бросал какой-то предмет в здание ГУБОПа. Им это объяснение не понравилось. Они начали оскорблять меня, говоря что я принадлежу к низшей касте заключенных («петухов»), педофил или осведомитель, работающий на милицию («сука»). Угрожали «опустить» (сделать заключенным низшей тюремной касты) или избить, если я им не расскажу правду по уголовному делу. Требовали, чтобы я попросился в другую камеру (данный поступок в тюремной иерархии трактуется, как «ломовой» и также является понижающим) и т. д. Сразу стало понятно, что им нужна информация для оперативников. Один из них скинул мои вещи и матрас в угол, а другой ударил меня, продолжая требовать перевестись в другую камеру и угрожая ночью «опустить», если я не расскажу им правду. Так продолжалось почти весь день, только несколько часов мне удалось поспать в углу.
Позже пришел сотрудник ГУБОП Алексей Владимирович Калач, задавал вопросы, называл имена людей и спрашивал знаю ли я их, говорил, что ГУБОП знает, что я участвовал в акциях, а по дымовой шашке у них есть видео, где якобы я кидаю шашку, и свидетель, скрывший свои данные, утверждает что это я кидал шашку. Снова предлагалось пройти детектор лжи и снова я отказался. Меня вернули в камеру и тут снова продолжилось общение с сокамерниками. Я сказал, что только что прочитал протокол, в котором подозреваюсь в забрасывании дымовой шашкой здания ГУБОП, на что один из сокамерников «вспомнил», что видел это видео и что это сделали анархисты и значит я анархист. Спрашивали анархист ли я, что такое анархизм, я отвечал, что не знаю. Вечером проверяющий сказал, чтобы я назад застелил «шконку» и я лег спать. На следующий день сокамерники продолжили свой допрос с угрозами, затем пришел оперативник, спрашивал анархист ли я, задавал вопросы о политике, а когда меня вернули в камеру, сокамерники уже спрашивали про Андрея Джамбуриева, тренировки в лесу. И так каждый раз: когда я возвращался с допросов у них появлялась новая информация и новые вопросы. Потом один изменил тактику и решил сделать вид, что хочет мне помочь и знает как мне отсюда выйти. Ну, а выйти отсюда с его слов значило выдать всю информацию следователю и оперативникам, а если я этого не сделаю, то поеду в СИЗО, на что я ответил, что сделаю так, как он предлагает.
Когда в очередной раз пришел оперативник для «беседы», я так же, как и на первом допросе говорил, что ничего не знаю. К вечеру пятницы в камере стало потише, хотя пытаться получить от меня информацию сокамерники не прекращали, но вели себя уже поспокойнее. В субботу сначала одного, потом другого, отправили в СИЗО, во всяком случае, по их словам. Пару часов посидел один, потом перевели в другую камеру, где был только один задержанный. Я сказал за что задержан, он задал пару вопросов, но не так, как это было в предыдущей камере. Дальше мы с ним нормально общались и дело его совершенно не интересовало. К вечеру субботы пришел следователь с адвокатом, допросил, а в воскресенье меня выпустили.
Источник – Революционное действие