Начиная с 4 апреля 2017 года, разрастается народное восстание против диктатуры Николаса Мадуро.
В апреле один из наших товарищей был арестован в Кагуа за участие в защите сообщества от нападений со стороны Боливарианской нацгвардии и полиции Арагуа (ПолиАрагуа). Чтобы предотвратить опознание и защитить себя, мы будем использовать здесь имя «Борец за свободу».
Мы поговорили с ним после того, как он вышел из-под стражи. В настоящее время он здоров физически и в хорошем настроении. В этом интервью он рассказывает о своем месячном задержании и о том, какую позицию анархисты должны принять на народном восстании.
— Что привело к вашему задержанию?
Они арестовали меня в понедельник 24 апреля в 8:00 вечера. Мы попали в полицейскую засаду под Арагуа. Демонстрация началась спокойно. Это была сидячая блокада — люди блокировали перекресток с 6:00 утра. Нацгвардия и ПолиАрагуа были там с утра, чтобы посмотреть, не вызвали ли мы беспорядков. Они двинулись на нас около 18:00, после того, как мы переместились с перекрестка ко входу в Кагуа. Внезапно прибыл грузовик Нацгвардии, и из него выскочила полиция по борьбе с беспорядками. Они начали угрожать нам и применили слезоточивый газ. Мы не отступили и произошло столкновение.
Ничего не было видно из-за слезоточивого газа. Но стало ещё жестче. Прибыли полицейские на мотоциклах. Мы видели по другую сторону моста как они таскали женщин за волосы за собой.
Я пересек канал и оказался лицом к лицу со стеной полиции. Не было никакого выхода, и вместо того, чтобы сдаться, я скрестил перед собой руки (чтобы отразить удары по голове) и побежал.
Я пытался скрыться, когда они меня обнаружили, схватили и начали избивать. Они бросили меня, и когда я встал, я ответил так, как только мог, пока ещё мог сражаться.
Один из них сказал: «Мы собираемся сбросить тебя с моста, мудак».
Они взяли мои документы и сотовый телефон, и заставили меня сидеть на тротуаре, пока не пришла полиция. Женщина офицер говорила по радио, а затем велела им надеть на меня наручники и следовать за ней.
Они разрешили другим задержанным демонстрантам уйти. Я был единственным, арестованным.
Затем прибыло больше задержанных демонстрантов, двое из них были сильно избиты, один настолько плох, что он не мог есть в течение трех дней из-за травмы лица.
Затем они отвезли нас на командный пункт без уведомления наших родственников, но кто-то видел, как нас забрали. Они продолжили избивать нас в машине, а затем вытащили наружу.
Мы прибыли на центральный командный пункт, где повели через узкий проход, когда другие полицейские сыпали удары и оскорбления. Они отвезли нас в офис, где даже не дали воды, и посоветовали нам помалкивать, прежде чем бросили нас в камеру длиной три метра и полтора метра в ширину (7х3,5 футов). В этой тюрьме нас было шестнадцать человек.
Они позволили некоторым из нас уйти той ночью. Некоторые из них были родственниками официальных лиц, другие были несовершеннолетними. В итоге осталось 12 человек. На следующий день они отвели меня и нескольких других арестованных в суд, а оттуда на другую командную базу, где был вынесен приговор.
Мы остались там еще на один день, и после этого нас отвезли в CICPC (Cuerpo de Investigaciones Científicas Penales y Criminalísticas – венесуэльский аналог службы судебных экспертиз, — прим Прамень), где они перешли к угрозам. Там я слышал обвинения против нас: терроризм, нападение с отягчающими обстоятельствами, ношение огнестрельного оружия, сопротивление аресту и общественные беспорядки. Они привели улики: шесть литров бензина, каждый литр коктейля молотова, камни и слезоточивый газ. Они утверждали, что мы использовали их, чтобы напасть на полицейский патруль.
Но следователь CICPC, который я слыхал, среди тех, кто собирался нас обвинять, сказал, что они знают, что мы не преступники, и что, возможно, мы этого не заслужили, и они могли бы позволить нам уйти без предъявления обвинений. Вместо этого они отвели нас к новому центральному полицейскому командованию, а затем, на следующий день в суд, но судья отложил слушание на следующий день. В этот момент прокурор не смог предоставить доказательства, и я настоял, чтобы нас освободили под залог. Судья отказался и вместо этого приказал задержать нас на 45 суток, пока полиция вела расследование. Я спросил, куда они нас отправят.
Это был третий раз, когда у меня были проблемы с полицией. Тюрьмы — это ад. Я разговаривал с остальными парнями, которые были задержаны, и они сказали, что было бы лучше, если бы нас держали на том месте, где мы были изначально арестованы, но они повезли нас дальше. Когда мы приехали туда, нас встретил тот же полицейский, который ударил ногой в лицо одному из несовершеннолетних, с которым меня арестовали. Коп сказал: «Посмотри, кто у нас здесь, тот самый проклятый негр, с другой стороны баррикад».
Но командир прибыл и сказал, что они не могут держать нас здесь, и они повезли нас в другой полицейский участок. Когда мы приехали туда, они сказали нам, что нас поместят с другими политическими заключёнными. Это была небольшая камера с 22 заключёнными внутри. Я не спал после того, как был задержан, и мне удалось немного поспать стоя. Я очень устал.
На следующий день они открыли дверь в камеру и вытащили пожилых людей, и мы, наконец, смогли немного поспать. Во второй половине дня они открыли дверь в камеру и сказали, что если они найдут достаточно мест, они могут перевести нас в другую тюрьму, где мы могли бы поспать.
Они позвонили и попросили больше мест, а вечером они отвезли нас в другую [большую] камеру, и я наконец смог лечь спать, пока не начался дождь в ранние утренние часы, я проснулся и увидел, что вода повсюду. Но я так устал, что вернулся спать мокрый, лежа в луже.
Со временем заключенных освобождали под залог, поэтому полиция имела возможность заниматься «спортом» с другими заключенными. Прошло сорок восемь дней, когда однажды ночью коп прибыл в 23:00 и сказал, что звонили в Алайон, тюрьму в Маракае. Мы спросили, собираются ли они нас перевезти туда. Он сказал нет, и позвонил, сказав нам: «Тебе повезло, что я здесь, вы заваливаете улицы. Посмотрите на себя. Я собираюсь оказать вам помощь в получении ваших документов, вытащить вас, т.к. ни один клерк сейчас вам не сможет помочь.
Он помог нам, и они позволили нам позвонить нашим семьям, чтобы они могли прийти и забрать нас. Это закончилось в пятницу около полуночи.
— Как прошло время, проведенное за решеткой?
Наши семьи приносили нам еду утром, в середине дня и ночью. У нас были проблемы с одним из охранников; Он всегда «терял» еду, одежду, туалетную бумагу или другие вещи, отправленные нам, или солнцезащитный козырек для посещения по субботам.
Дважды в неделю приносили ванны и открывали краны. Ванной не было как и туалета. Нам приходилось мочиться в канале, который проходил через внутренний дворик, срали в пакеты, ночью шныряли мыши и тараканы.
— Как вы видите протесты в Арагуа?
Протесты в Маракае — настоящие уличные битвы, хотя люди иногда устают и боятся. Но они не прекратились. Просто бывает более зажигательно, бывает слабее. В Кагуа происходили дела, но теперь тихо. Думаю, нам нужно выйти на улицы, не спрашивая руководителей сцены [правого крыла] «оппозиции». В первую очередь люди выходят не для них. В тот день, когда меня задержали, я вошел в дискуссию с одним из таких, и я сказал, что мы вышли на улицы для людей, а не из-за политиков. Он нахмурился, а затем похлопал меня по спине. Дал ему понять, я вернусь на демонстрации.
— Что вы думаете о молодых людях в сопротивлении? Что они демонстрируют?
Молодежь в сопротивлении, особенно протестующая, не связана с политическими группами. Они просто хотят улучшения условий жизни, даже думают, что они, похоже, не в состоянии сформулировать это. Они хотят свержения нынешнего правительства, но, похоже, не знают, чего они хотят после. Ясно, что есть и другие, у кого есть политическое сознание, но они слабеют и важно чтобы это произошло: чтобы не допустить других авторитетов.
— Что привело вас к участию в народном мятеже?
Я вышел в знак протеста из-за того, что все, что бы не происходило, разрушается об этот боливарианской процесс. Вещи, которые мы уже забыли: что вода должна быть чистой и не смешанной с грязной. Мы болеем, а лекарств нет. Опасность на улицах растёт изо дня в день, нам угрожают со всех сторон, те, кто убьет нас за наши телефоны или за то, что у нас нечего отнять. Мои друзья были убиты преступниками — они застрелили одного из моих друзей в лицо. Моя семья покинула страну. Людям приходится иметь дело с этим дерьмом каждый день, когда они выходят за едой, или в школу, или купить лекарства, если они могут их найти, или арендовать жильё. Но вы не можете позволить себе всё на обычную заработную плату. Вы всегда должны иметь второй доход, и даже если вы можете найти работу, это будет рабская работа. Вы все еще хотите узнать мои причины?
— Ну, неужели это стоит того?
Я думаю, что стоит. Необходимо показать, что мы недовольны, хотя будут жертвы. Я не хочу, чтобы правительство оставалось у власти, и я отдам свою жизнь во имя его свержения, чтобы обеспечить лучшее будущее для моей семьи, моих друзей, для хороших людей, которые останутся и не должны мириться с этим.
— Что вы думаете о затишье среди анархистов?
Я думаю, что в этой жизни, независимо от того, много ли вы знаете о анархизме, если вы ничего не делаете, даже немного, вы не должны называть себя анархистом. Если вы только скулите в Интернете о «репрессивной системе» и ничего не делаете, лучше просто заткнуться.
— Как вы видите Учредительное собрание?
Я считаю, что учредительное собрание — одна из самых сумасшедших вещей, которые можно придумать, даже несмотря на то, что их сумасшествию нет предела. Учредительное собрание очень опасно, потому что может устранить все ограничения на власть Мадуро. Мы должны попытаться остановить это, потому что это может стать концом всего.
— Наконец, что вы можете сказать анархистам и другим протестующим?
Для всех моих товарищей в борьбе: я хочу поблагодарить вас за то, что вы выходите каждый день и рискуете всем. Это очень доблестно. Новам не хватает организации, чтобы обеспечить хороший результат. Организовать, бороться, распространять [идеи и проекты]. Не позволяйте им уничтожать нас. Сделайте что-нибудь, чтобы изменить эту реальность. Объятия всем вам, кто не побоялся бороться за свои взгляды. Будьте осторожны.
Те, кто боится напрямую столкнуться с угнетателями, по крайней мере может помочь протестующим. Все необходимо: вода, еда, медицина, защитное снаряжение, что бы вы ни дали. Не позволяйте пламени погаснуть. Продолжайте борьбу, чтобы мы могли наслаждаться новым рассветом.