Первая часть тут
«По актировке, врачей путевке…»
Уже спустя значительное время, работая с материалами по истории Второй мировой войны, я обратил внимание на то, что в поселке Тевли Кобринского района до сих пор проживают многие представители фамилии Коляда. Дальнейшее было делом техники. И после телефонных звонков в районную справочную и сельсовет я уже разговаривал с сыном репрессированного, Константином Васильевичем Колядой. Через некоторое время удалось поговорить и с его внучкой Валентиной.
С их помощью удалось выяснить некоторые отсутствующие в деле подробности. Действительно, после освобождения Западной Беларуси Красной армией, в условиях продолжавшейся паранойи зачисток накануне мировой войны (репрессии разворачивались по обе линии фронта, в том числе и в государствах, не принадлежавших к гитлеровской коалиции), Василий Коляда вновь был арестован. В 1940 году как «социально опасный элемент» он был приговорен к 8 годам лишения свободы.
 |
|
Коляда с товарищем. 1940-е годы
|
В том же году его семья, включая 5-летнего сына Костю, была отправлена в город Акмолинск Казахской ССР. Василий Коляда оказался в Печерлаге. Но в 1943 году был «актирован», то есть освобожден из лагеря по состоянию здоровья: врачи обнаружили у него пеллагру — тяжелый вид авитаминоза. В нацистских концлагерях, в которые анархист Коляда мог попасть, окажись он в оккупированной немцами Польше, практика досрочного освобождения политзаключенных по медицинским показаниям отсутствовала.
После освобождения из лагеря Коляда нашел свою семью в казахской ссылке. Все вместе они переехали в Троицк Челябинской области, где Коляда работал слесарем в техникуме по механизации сельского хозяйства. Так ссыльному анархисту вновь пригодились знания, полученные некогда на заводе в Балтиморе. Трудился он хорошо, и директор предприятия дал ему квартиру. А в мае 1947 года, спустя два года после Победы, вся семья наконец вернулась на родину.
Эмигрантские письма
Но в биографии белорусского анархиста оставались еще белые пятна. Например, где он был с 1931 по 1939 год? Ответ оказался классическим — «на оккупированных территориях», то есть в Западной Беларуси. Именно там Коляда и был арестован в 1940 году. Но как и когда он попал на «Крэсы Всходни»? Все расставили на свои места письма из прошлого — переписка Василия Коляды с эмигрантами Яковом Дубинским («Яней») в Париже и Сеней Флешиным в Берлине. Как выяснилось, письма Коляды к этим организаторам помощи заключенным-анархистам хранятся в архиве Международного института социальной истории в Амстердаме. Доступ к ним был получен в рамках проекта Библиотеки имени Кейт Шарпли.
Глядя на электронные копии писем из голландского института, я сразу же узнал почерк Коляды — такой же, как и на материалах из архива ГПУ. Из этой чудом сохранившейся переписки следует, что наш герой все же бежал из ссылки. Ушел «в отрыв» вместе со своим товарищем Антоном Новиковым.
А дальше все происходило почти как в песне Утесова, которую так любил товарищ Сталин: «Другой — герой гражданской, махновец партизанский, добраться невредимым не сумел…» На кордоне беглые ссыльные наткнулись на пограничный патруль и решили прорываться с боем. В завязавшейся перестрелке Новиков был взят пограничниками и оказался в Минской тюрьме, а Коляде удалось пробиться на польскую сторону и попасть в Вилейскую тюрьму.
В начале 1929 года его освободили и отправили на малую родину — в Тевли. Но и здесь беглец из страны Советов вновь попал на положение ссыльного: два раза в неделю «пан Базыль Коляда» вынужден был отмечаться в полиции. Только почти через два года надзор с него был снят. Высылаемые из Парижа и Берлина анархистские газеты конфисковали, а самого Коляду вызывали на допросы. Непростой была жизнь и с экономической стороны — в Западной Беларуси свирепствовал кризис и безработица. Коляда писал товарищам в Германию: «Живу, кое-как перебиваясь, по неимению работы…».
Поначалу он получал возможность работать хотя бы два дня в месяц на железной дороге, потом лишился и этого. Как он сообщал, для того чтобы получить работу, теперь надо быть членом националистической организации «Стшелец». «Вася» (так он подписывал свои письма) жил в долг и на небольшую помощь от товарищей. «Смешно сказать, чтобы здоровый человек, будучи на воле, переносил такие лишения и не мог найти на свою физическую силу эксплуататора», — иронизировал Коляда. «У нас с каждым днем положение ухудшается, безработица растет по часам, жалованье, то есть заработная плата, по сравнению с прошлым годом уменьшалось на 50 процентов». Потом у Коляды начинается болезнь почек и легких.
Как и в начале столетия, Коляда хотел уехать еще дальше, но теперь с перемещением через границы у него появились проблемы. Анархистов в Западной Европе перед приходом тоталитарных режимов еще терпели, но уже с трудом. Путь Нестора Махно в Париж, например, лежал через румынские, польские и немецкие лагеря и тюрьмы.
Коляда тоже получил приглашение от товарищей из Парижа. Но дело о визе для него рассматривали во французском посольстве в Варшаве в течение нескольких лет, пока у него не закончился срок действия международного «нансеновского» паспорта. И ходатайства влиятельных эмигрантов во французском МИДе не помогли — увидеть Монмартр и погулять по Елисейским полям белорусскому анархисту так и не удалось. Более того, Коляда без разрешения властей не мог переехать из деревни Тевли даже в Варшаву. Правда, как свидетельствуют документы государственного архива Брестской области, в 1935 году Василий Коляда уже числился в списках избирателей в сейм Польши по Тевлевской гмине.
 |
|
Из переписки Комитета помощи заключенным анархистам по поводу Василия Коляды. Фото из архива Института социсследований в Амстердаме
|
В своих письмах Коляда по-прежнему тревожился за жену и детей, оставшихся по ту сторону кордона на Гомельщине, ведь он был их единственным кормильцем. Уже сразу после ареста Коляды-Коростелева его семью выселили из ведомственной железнодорожной квартиры, и они жили где придется и чем придется. Но Коляда переписывался с ними. Еще можно было поддерживать связь и с некоторыми оставшимися в СССР анархистами.
Однако в феврале 1931 года журнал французских анархистов «Ля вуа либертэр» поместил письма Коляды о Соловках, рассказывающие о тяжелой жизни заключенных. Они публиковались под зловещим названием «Советский остров дьявола». Сам Коляда к этим воспоминаниям долго не мог приступить — как писал он «Яне» в Париж, из-за «дурацкого настроения» и «паршивой жизни». Публикации в либертарной прессе дорого стоили Коляде как любящему отцу и мужу — после «Ля вуа либертэр» он перестал получать ответы от жены. Связь с семьей прервалась: видимо, письма стали перехватывать.
Коляда резко критиковал СССР за коллективизацию и отсутствие политических свобод, но свято верил в «свободный коммунизм». Еще Коляда порицал своего старого товарища Владимира Шатова. Видный анархо-синдикалист в Нью-Йорке и в революционном Петрограде, Шатов перешел на сторону большевиков, получил орден Боевого Красного Знамени за разгром Юденича, стал руководить строительством Турксиба. Что ж, выбор Шатова, как и многих других «анархо-большевиков», был понятен — отказаться от красивой утопии ради реальной работы здесь и сейчас.
А белорусский анархист писал стихи, политические:
Давил нас Рюрик да Никола
Во имя флага своего
Теперь нас давят коммунисты
Не разбирая ничего.
Построим жизнь без паразитов, без подлой власти палачей
Под Черным знаменем угнетенных сомкнем ряды свои дружней
Это было написано им вскоре после побега из Советского Союза. Но накануне 1934 года Василий Коляда писал из Тевлей в Париж другие тексты — он, как никогда еще в своей непростой жизни, доведен до отчаяния безработицей и дискриминацией при приеме на работу. Он пишет «Яне»-Дубинскому: «Не раз уже приходила мысль покончить с этой подлой жизнью». Но все же, видимо, природная стойкость да помощь товарищей удержали этого постоянно преследуемого человека от рокового шага.
Новая семья
А еще ему помогла новая семья: в 1934 году Коляда женился на девушке из Тевлей Анне Калиш, которая была моложе его на десять лет. В следующем году у них родился сын Костя. Забота о новой семье, видимо, придала Коляде новые силы. Но там, за непроницаемым кордоном, у него оставалась прежняя семья. Что стало с ней?
Примечательно, что ныне живущие потомки анархиста о существовании его первой семьи узнали от автора. Еще раньше я пробовал найти ее следы. Безрезультатно. И только из писем, которые хранятся в амстердамском архиве, несколько дней назад я узнал, что его жена Екатерина Ивановна, в девичестве Мартыненко, продолжала жить на Гомельщине под фамилией Коростелевой, принятой при замужестве по конспиративной «фамилии» мужа. У нее на руках, в деревне Чижовка оставался 7-летний Влад и годовалая Мария. Поиски их следов — тема отдельного журналистского расследования.
По возвращении на Кобринщину в 1947 году Коляде не сразу удалось занять свой прежний дом — там жил участковый, который никак не хотел покидать квартиру. Зато с трудовой занятостью проблем не было: Василий Варфоломеевич устроился работать сразу на несколько должностей в местном сельпо. Заработанного хватало, чтобы содержать семью — его жена занималась домашним хозяйством.
Наконец, милицейский начальник съехал, и семья вновь заняла свой дом. В то же время возникла дилемма: тогда всем желающим из Западной Беларуси разрешалось переезжать в Польшу. Несмотря на все перенесенные гонения, Коляда решил остаться на родине, дорога к которой была столь долгой.
Его сын Константин, окончив институт, стал геологом. А внучка Валентина пошла по стопам деда — работает на железной дороге.
Василий Коляда умер в июне 1953 года от менингита. Его жизнь была тяжелой и противоречивой, а другой и не может быть у человека, выбравшего путь борьбы. Его взгляды многие могут считать романтическими, спорными или утопическими. Но его верность идеалам юности, пронесенная через всю жизнь, через все невзгоды и лишения, не может не вызывать уважения.