Свидетель по делу о драке антифашистов и националистов в клубе «Воздух» рассказала о давлении оперативников центра «Э».
В Басманном суде продолжилось рассмотрение дела по существу. Напомню, четверых антифашистов обвиняют в хулиганстве и нанесении телесных повреждений: троих — Алексея Сутугу, Алексея Олесинова и Алена Воликова — охранникам в клубе «Воздух» 17 декабря 2011 года, двоих — Алена Воликова и Бабкена Гукасяна — малолетнему националисту на улице Казакова 4 декабря 2011 года.
«Они просто заглядывали убедиться, что у меня все в порядке»
Но прежде чем защитники перешли к своим доказательствам, обещанный сюрприз подготовила сторона обвинения. Прокурор Екатерина Фролова пригласила свидетеля — Аллу Барановскую, в девичестве Котову, следователя следственного отдела «Замоскворечье». В 2012 году тогда еще Котова была прикомандирована на три месяца в УВД по ЦАО. И именно к материалам дела этого периода у защиты больше всего вопросов. Тут встречаются и ночные допросы, и предъявление фото подозреваемого до опознания по фото, да и само опознание по фото производится, когда невозможно доставить обвиняемого (здесь все обвиняемые были более чем доступны), и давление на свидетелей, и поддельные подписи на протоколах.
Впрочем, на допросе Алла Барановская, бывшая Котова, все отрицала. Вопросы ей задавали по допросу свидетеля Дмитрия Авалишвили («Новая» рассказывала об этом). На суде он отказался от своих показаний, данных на следствии, сказал, что на него оказывали давление оперативники центра «Э» и заставили подписать нужный протокол (причем две подписи из четырех не его). В противном случае, угрожали ему опера, его жену привлекут в качестве обвиняемой. Следователь Котова следовала букве закона:
— Вы разъясняли свидетелю его права?
— Естественно.
— Были замечания на протокол?
— Если не написано, то не было.
— Оказывали на свидетеля давление?
— Я не оказывала.
— А зачем у двери во время допроса дежурили оперативные сотрудники?
— Они просто иногда заглядывали, убедиться, что у меня все в порядке.
Все остальные обстоятельства следователь вспомнить не смогла. Ни того, какие следственные действия проводились в тот день (а это был допрос жены Авалишвили, опознание и очная ставка), ни того, почему допрос шел ночью, ничего.
Свидетеля Котову отпустили, несмотря на возражения защиты: у адвокатов могли возникнуть к ней вопросы после допроса следующего свидетеля — жены Дмитрия Авалишвили Алины Колосовской.
«Ты нормальный мужик, свою бабу пришел спасать»
Свидетель Алина Колосовская, стройная брюнетка в очках, в деталях помнит события 28 августа 2012 года. В девять утра в квартире, где они проживают с Авалишвили, отключилось электричество. Муж вышел в подъезд посмотреть, в этот момент в квартиру ворвались пятеро оперативников центра Э (как выяснилось позже), участковый и понятые. Они показали постановление суда о проведении обыска в квартире Колосовской, обвиняемой (!) по делу вместе с Сутугой и Олесиновым. (На тот момент Колосовская не была даже свидетелем и ни разу не допрашивалась по делу — прим. Н. П.) Начался обыск: «они вываливали книги, вещи из шкафов. Говорили, что ищут оружие и деньги, — рассказывала свидетель. — Никакого оружия у нас нет, а деньги я им сама принесла — тридцать тысяч, отложенные на отпуск. Но они сказали, что этого мало и деньги вернули». В итоге изъяли два ноутбука, системный блок, плеер, старые телефоны, журналы и несколько футболок Авалишвили. После составления протокола поехали на допрос. Колосовская — в принудительном порядке, Авалишвили добровольно, но в другой машине.
В машине состоялся разговор с оперативником, он представился Евгением. «Он не спрашивал про меня или мужа. Больше всего их интересовал Гаскаров! И чего это ему в Жуковском не сидится? Потом спросил про 17 декабря, была ли я там. Я сказала, что была, спросила, меня в этом обвиняют? — А это сюрприз, увидишь!» — ответил Евгений.
По приезду в УВД по ЦАО Авалишвили увели в центр по противодействию экстремизму (они располагаются в одном здании, этажи разные, удобно). Алина ждала адвоката, потом — допрос. »Привели меня к Алле Александровне (Котовой) в кабинет с табличкой «Кочергин» (первый из пяти следователей по этому делу). Они вообще все время звонили Кочерину и говорили об этом — и следователь, и оперативники». После допроса по событиям 17 декабря, длившегося около часа, следователь сказала подождать в коридоре, пока не продолжатся следственные действия. «А что за следственные действия?» И снова в ответ: «Сюрприз»!
А потом начался и собственно «сюрприз»: «В кабинет завели двух женщин — у одной из них были голубые глаза, другая — с темными волосами и в полицейской форме(!) Нам раздали листочки А4 с нарисованными карандашом цифрами. Затем вошел мальчик с мамой. Мальчик внимательно на нас посмотрел и сказал, что никого не узнает. Это был Захаренков. После него вошел другой мальчик, тоже с мамой. Он внимательно на нас посмотрел и сказал, что узнает меня. Это был Сафонюк. Якобы это я избила его и его друзей. И долго бежала за ним и кричала, что я его догоню. А я астматик, я бегать вообще не могу, а в тот день 4 декабря я вообще ходила голосовать на выборах». (Забегая вперед, алиби Алины Колосовской подтвердилось).
«После опознания на очной ставке я спросила его, как он меня узнал. Он ответил: по прическе «челси» (прическа девушек-скинхедов, бритая голова с челкой и длинными прядями на висках). Надо сказать, что я никогда не носила такую прическу. А до мая 2012 года у меня были специфически покрашены волосы — широкая белая полоса на челке и сбоку на висках, моя мама говорила «у тебя на голове скунс». Потом Котовой он сказал, что узнал меня по форме носа и ушей».
После очной ставки вышли покурить. «Мы можем ехать? — спросила я у кого-то из оперов на крыльце. — В ближайшее время никуда не поедете, — улыбнулся опер.- Тебя же опознали. Так что сейчас тебя оформят на Петровку, а потом в женское СИЗО №6». Тут я и разревелась».
«Я была в коридоре, когда мимо провели мужа. Я рыдала у него на плече, когда он обернулся к Евгению и резко так спросил: ну чего тебе надо? А Евгений как будто этого и ждал. Он просиял и ответил: А пойдем обсудим! Там, в кабинете с табличкой «Кочергин» ему открытым текстом было сказано: «дашь показания — она пойдет домой». А Котова смеялась: «Ты нормальный мужик, бабу свою спасать пришел!» И Авалишвили все подписал.
Эта история не прошла бесследно. У Колосовской начались панические атаки, пришлось обращаться за помощью к психотерпевту. Авалишвили, сотрудник банка, лишился работы, хотя был на хорошем счету — «явно по звонку сверху». В изъятых ноутбуках были материалы для подготовки поступления в аспирантуру, в итоге Алина не смогла поступить. В ноябре оперативники провели обыск в квартире отца Колосовской, где она не живет уже больше семи лет. Ничего не нашли, но отношения испортились.
В ноябре же прошлого года Евгений звонил на мобильный Авалишвили, предлагал попить пива. Авалишвили отказался. Больше не виделись.
«Сама подумай, чья ты подружка»
17 декабря 2011 Алина и Дмитрий приехали в клуб «Воздух», Авалишвили музыкант, он выступал на этом концерте. На входе в клуб стояли Ален Воликов и Алексей Олесинов, а также организаторы концерта и двое охранников. Олесинова Алина знает около четырех лет, соседи по району, Сутугу — года два, Воликова — год. И только Гукасян совсем ей незнаком.
Во время концерта Алина выходила на улицу — выводила нетрезвую подружку. Когда вернулась назад, один из охранников грубо ее облапал. Она его резко оттолкнула, успев заметить татуировку у него на руке и ствол под ремнем. «Охрана вообще вела себя вызывающе, они говорили, что их бесят «шавки» (так неонаци называют антифа) и панки, что сейчас они позвонят «ярославке» (группировка болельщиков ЦСКА, в основном неонацисты), те приедут и «накроют» клуб».
Свидетель Колосовская видела, как с балкона упал стол: по ее словам, для этого не надо было прилагать особых усилий — заграждение на балконе представляло собой проволочку между двух штырей. Она видела, как на балкон побежали охранники и вывели на улицу виновника происшествия. После этого концерт был остановлен, люди стали расходиться. Она видела, как Сутуга и Олесинов начали выгружать аппаратуру через окно у заднего входа, когда к ним подбежал охранник, тот самый, с татуировкой на руке, и стал с ними о чем-то спорить. Охранник тряс Сутугу за плечо, а потом направил на них с Олесиновым ствол и два раза выстрелил.
После этого они с мужем убежали к главному входу клуба, там была давка, потому что дверь была закрыта изнутри. Дверь, в итоге, не выдержала, народ хлынул на улицу. В этот момент Колосовская видела, что около десяти человек забегают в клуб, снова послышались хлопки. Олесинова и Сутугу они встретили тут же, на улице. У Сутуги на рукаве зимней парки видны две дырки от выстрелов. «Он был в шоке, мы все были в шоке, и быстро уехали домой».
Свидетель вспомнила, что через год после событий в клубе и через три месяца после допроса в ноябре, в день полиции, их с мужем буквально обстреляли ночью у собственного дома. Неизвестный сделал одиннадцать выстрелов и убежал. «С учетом того, как на нас давили, я связываю это напрямую с событиями в клубе «Воздух». Помню, когда меня везли на допрос в УВД, я спросила, почему такой эскорт, столько людей и машин. И мне ответли: сама подумай, чья ты подружка? Неправильные у вас с мужем друзья».
Прокурор спросила у свидетеля, почему в ее первоначальных показаниях не было описано, что охранник стрелял именно в Сутугу и Олесинова. «Я давала подробные показания, кто где стоял, кто стрелял, но Котова записывала все очень кратко, — пояснила свидетель. — Мне очень хотелось поскорее уйти из этого ада, я на настаивала. — А почему вы не написали жалобу о том, что на вас оказывалось давление? — Мы боялись и не хотели связываться».
Затем защита заявила несколько ходатайств об исключении из числа доказательств несколько протоколов, составленных с нарушениями. Так, опознание по фото по проводилось после предъявления фото подозреваемого (что вообще лишает смысла процедуру), в показания потерпевшего Марадудина содержится множество противоречий, которые невозможно разрешить без возможности лично его допросить, в протоколе осмотра места событий исследуются пули в пластиковом стаканчике, собранные до начала следственных действий, баллистическая экспертиза, которая исследует пистолет Zoraki, но нигде не указывается, что именно этот пистолет принадлежал Олесинову и именно из него производились выстрелы вечером 17 декабря.
Судья Наталья Дударь все ходатайства отклонила.
Продолжение 13 декабря.