В понедельник в Замоскворецком суде прошло последнее заседание по делу музыканта Игоря Харченко.
Напомню фабулу конфликта: 4 июля 2010 года группа молодых людей напала на двух человек, один из которых был одет в футболку Thor Steinar (эту марку традиционно носят ультраправые). Завязалась драка, правых сильно избили, выстрелили из травматического пистолета, порезали ножами. После опроса потерпевшие никого не опознали, а через год вдруг нашли фотографии в Интернете – и вспомнили, что нападали на них Игорь Харченко по кличке «Баклажан» и Денис Солопов. Показания свои подтвердили на полиграфе. Правда, потом выяснилось, что Денис Солопов в этом время был на форуме в Турции и никак не мог их бить. А Игорь Харченко был в момент драки на сцене, у него был концерт в клубе неподалеку (об этом свидетельствовали очевидцы). С Солопова обвинения в итоге были сняты, а Харченко два года сидит в СИЗО «Бутырка». В январе обвинения по двум статьям (282 и 115) с Игоря были сняты, теперь его обвиняют в хулиганстве (ст.213 ч.2) и умышленном нанесении тяжких телесных повреждений (ст. 111).
Началось заседание с того, что адвокат Михаил Трепашкин попросил Харченко в подробностях рассказать о том, как он провел 4 июля 2010 года. Вопросов для уточнения у адвоката было достаточно. И ответами на них Игорь четко дал понять, что никак не причастен к тем деяниям, которые ему инкриминируются.
Вспомнив, что в своих показаниях один из потерпевших, Жидоусов, говорил, что в него стреляли (причем из нескольких пистолетов), Трепашкин спросил Харченко, имел тот когда-нибудь при себе оружие: газовый или травматический пистолет, или, быть может, охотничий нож (осколок ножа был найден в 380 метрах от места предполагаемых событий)? «Нет, не было у меня никогда оружия», — ответил Харченко.
На вопрос Трепашкина, почему потерпевшие Жидоусов и Сумин утверждают, что именно Харченко был главой банды, которая напала на них в июле 2010-го, обвиняемый уверенно говорил о том, что на Жидоусова просто надавили, чтобы он дал ложные показания. К тому же фотографии Харченко часто появлялись на националистических сайтах — а значит, он был «знаком» многим.
После так называемого допроса Харченко, слово взяла прокурор Зотова, которая в хаотичном порядке начала зачитывать куски материалов дела: рапорт о задержании Игоря Харченко и Дениса Солопова (иногда вместо имени Денис прокурор вставляла имя младшего брат Дениса — Максима), которые никак не относятся к делу, рапорт следователя Кучерова о том, что Харченко состоит в экстремистском сообществе.
Говоря про обыск в квартире Харченко, прокурор упомянула, что была найдена флешка с телефона Сумина. Зара Харченко, мать обвиняемого, находившаяся в зале, еле слышно сказала: «Что? Какая флешка?». «Выйдите, пожалуйста, из зала!», — отрезала судья таким тоном, будто все это время только и ждала, чтобы выгнать мать Харченко из зала. «Взорвавшаяся» Зара Харченко, конечно, покинула зал, но, сказав напоследок: «Копию протокола обыска посмотрите внимательно!». Еще бы! Прокурору по большому счету неважно, какие доказательства приобщать к делу, а Игорь сидит в тюрьме ни за что уже два года.
Итогом первой части заседания стало ходатайство прокурора Зотовой о продлении срока содержания Харченко еще на три месяца (срок заключения под стражей у обвиняемого истекает 17 августа).
Адвокат в свою очередь назвал все происходящее «маразмом», напомнив о том, что при задержании в Махачкале Харченко менял в родном городе паспорт, и, придя в паспортный стол, удивился, что уже несколько месяцев находится в розыске. Ему не приходило никаких уведомлений. Харченко никогда не скрывался от правоохранительных органов, ему нечего бояться – он ничего не совершал.
«К чему мне это продление? Меня ведь скоро осудят. Давайте уже поскорее», — произнес Харченко.
Выйдя после перерыва из совещательной комнаты, судья Ковалевская удовлетворила ходатайство прокурора о продлении Игорю срок содержания под стражей, после чего суд перешел к прениям.
Речь прокурора в этой части заседания стала похожа на «человеческую», когда она, обратив внимание на то, что подсудимый довольно молод, несудим и ни разу не привлекался к уголовным делам, попросила суд дать обвиняемому 3 года 6 месяцев колонии общего режима. А «человеческую» она напомнила потому, что до этого в обвинениях прокурора Харченко выглядел безоговорочным преступником.
Прокурор попросила критически отнестись к показаниям свидетелей со стороны защиты, «потому что все они – друзья Харченко», хотя и были очевидцами того, что 4 июля 2010 года Харченко действительно выступал на сцене клуба.
Парируя прокурору Зотовой, адвокат Харченко Михаил Трепашкин заявил, что все обвинение построено на сомнительных показаниях двух человек: Сумина и Жидоусова, и почему суд верит только этим двум людям и систематически отклоняет ходатайства защиты – непонятно.
Циничной, по мнению адвоката, является и сумма компенсации, заявленная потерпевшим Суминым, — 880 тысяч рублей (цифра «88» символична для националистов и относит их к аббревиатуре «Хайль Гитлер»).
Также адвокат напомнил, что показания Сумина, подтвердившиеся на полиграфе, априори ложны — ведь нападавших было двое, а позже Солопова «вычеркнули» из обвиняемых.
Последнее слово Харченко было кратким и емким: «Бог мне судья!».