Свидание с родителями. На этот раз пустили и мать. Наши дорогие матери… Кто уж по-настоящему несчастлив, так это они. Отцы тоже страдают, но по природе своей понимают, что суровые испытания пойдут их чаду на пользу. А мать не принимает никаких доводов, если ее сын за решеткой. Заключенных всегда двое. Мать не может и дня прожить без переживаний за своего ребенка. Стоять в очередях на передачу, ждать письма, ловить любую новость о тюрьме или колонии, где мы отбываем срок – вот их приговор изо дня в день, из года в год. И потому настоящими героинями и мучениками являются матери заключенных. Знаю и вижу, что очень за меня переживают. Но мне радостно видеть их бодрыми и гордыми. Обсуждаем суд. Узнаю мнения разных людей, их приветы и пожелания. Это поражение – на самом деле, наша победа. Такими процессами режим копает себе могилу. Не учли уроки сталинских репрессий, не учли.Последние дни в Американке. Чувствую, как это место теряет свою власть. Лучи солнца на шершавой стене смотрятся очень красиво. Но все же, в них остается что-то тревожное. Эти полгода не дались даром. На душе навсегда останется отпечаток этого дома, красного дома. Никогда не забыть мне то измерение, когда внешний мир распадается, когда умирает даже надежда, когда не существует ни времени, ни пространства. И в этой константе жизнь сворачивается в клубок чистого страха и чистой воли.
Последний раз оглядываю эти массивные и суровые стены, коридоры, лестницы, поручни, вышку, мотки проволоки, железные двери. Сотни деталей и все образуют единый монолит, наделенный одной целью – растоптать личность. Но именно в этом аду, благодаря этому кошмару, я смог заглянуть в себя и понять. Отменный материал для антиутопических картин, для музыки в стиле industrial ambient. Жаль, в искусстве не смыслю. Не то раскрыл бы это содержание через форму. Увы!
За неделю трижды сталкивался с симпатичной девицей с белыми косами. Из обслуги. С чего бы это такая расхлябанность контролеров? Хотя все равно. Я уже морально не здесь. Со дня на день ожидаю этапа на Володарку.
В один из этих последних дней открылась дверь и в камеру вошел… полковник Орлов собственной персоной! Естественно, по мою душу. Состоялась беседа. Начальник интересовался моим настроением, отношением к предстоящему сроку. Даже выразил некоторое сочувствие. Я не верю в сентиментальных чекистов, и потому ждал сути диалога. Несмотря на это, все-таки был застигнут врасплох. Орлов вдруг прямо в лоб выпулил: «А давайте к нам хакером? Вон как китайцы развернулись! Собственный ноутбук Вам дадим». Признаться, я оторопел и совсем потерялся. Тогда Орлов выдал вторую порцию: «Ну, если не хотите хакером, давайте сюда в хозяйственную обслугу. Тут хорошие условия, много преимуществ». Разрыв шаблонов, вынос мозга, тотальный шок… Неужели я где-то когда-то хоть в чем-то дал повод предлагать мне ТАКОЕ? Сколько людей пало в борьбе с этой конторой? А сколько миллионов лучших представителей народа они извели?! А как издеваются над народом сейчас? И еще имеют какой-то расчет, чтобы я променял совесть на их жалкие подачки. Комфорт, возможности… Все это у меня было и об их утрате я не жалею. Ответил так:
«Я лучше возьму срок в лагере».
«8 лет – это не мало».
«Мне безразличен срок, буду развиваться».
«Все так говорят. Первые три года еще терпимо, а потом…»
«У меня будет возможность все узнать на практике. Наше гуманное государство предоставило мне такую возможность».
Честно говоря, так и не смог понять этих комитетских полковников. Они умеют говорить исключительно убедительно, хотя и врут. Но лгать – их профессиональная обязанность, и потому мне так и осталось неясным, в каких словах был прагматический расчет, а в каких — действительные суждения. Все звучит одинаково. Орлов неоднократно заявлял, что его цель – заставить нас сомневаться. Что ж, эту цель он, безусловно, достигал. Я пришел к выводу, что полковник КГБ – это мастер деликатных поручений: ни добавить, ни отнять. Что касается Орлова, то мне кажется, что он нас жалел. Но не стоит путать это чувство с обычной людской жалостью. Тут – нечто другое. Чем-то он был похож на Крамера, того полуманьяка из фильма «Пила». Но не совсем точно. «Пила» все-таки руководствовался этическими соображениями. Он жаждал гуманистического преображения личности в экстремальных условиях. Тут же о гуманизме речи не идет вовсе. Наиболее подходящий персонаж будет все-таки О’Брайн из «1984» Оруэлла: убежденный, системный, беспощадный.
…Этап на Володарку. Свершилось! Прощаюсь с сокамерниками, кешер в руки, шмон, формальные процедуры. Ведут к бусику. Оборачиваюсь, осматриваю это место, насквозь пропитанное страданием, горем, отчаянием. Американка… Когда-нибудь тут будет музей.