В распоряжение АЧК-Беларусь попали послания Игоря Олиневича на волю. Мы публикуем эти 3 текста к годовщине вынесения приговора по «делу минских анархистов». В этом тексте Игорь рассуждает о пенитенциарной системе на основании своего собственного опыта.
Механизм белорусского «правосудия» — оперативная работа, следствие, прокуратура, суд — построены таким образом, чтобы обвинить человека. Источник, приводящий в действие именно такой принцип, — прямая зависимость успешности опера и следователя от количества возбужденных дел, выполнения плана (официально не существующего), КПД обвинительных приговоров. В массе своей уголовные дела раздуты, т.е. вменяемые статьи УК гораздо тяжелее реально произошедшего преступления, а то и вовсе высосаны из пальца.
За несколько месяцев пребывания в тюрьме с легкостью улавливаются классические шаблоны следственного крючкотворства, которые применяются к основной массе обвиняемых.
1. Преступная организация (в народе ОПГ, ст. 285)
Предполагается, что это слаженная высокоорганизованная структура, состоящая из нескольких подразделений со своей специализацией, кассой, иерархией и т.п. Если взять примеры из мира, то под такое определение попадают колумбийские наркокартели, итальянская Cosa Nostra, триады якудза, Талибан, российские криминально-олигархические кланы. Но в Беларуси УБОП «обнаружил» целые десятки таких организаций, в одном только Гомеле несколько штук! На практике, следователи берут реальную преступную группу, (либо создают ее на бумаге), присовокупляют к ней десятки контактирующих с участниками лиц, и преподносят это как «большую разветвленную организованную сеть». Классические случаи, дела «морозовцев» и «пожарников». По словам самих же следователей, были оперативно задержаны «активные члены группировки в количестве пяти человек». Но на скамье подсудимых оказались под сотню обвиняемых, в том числе предприниматели, платившие дань, адвокат, молодежь, которая никак не тянет на образ рэкетиров-мордоворотов. Если следователи столь профессиональны, что вскрывают сразу руководящий центр, то почему же им не были известны рядовые исполнители? В других странах полиция годами подбирается к высшим кругам преступного мира, раскручивая клубок связей от простого к сложному, но зато наш УБОП «сразу бьет в самый центр»!
2. Кражи (ст. 205) на ровном месте эволюционируют в ограбления (ст. 206), а те, в свою очередь, в разбой (ст. 207). Для этого достаточно лишь показаний, что обвиняемый при краже угрожал или толкнул. Так, за кражу мобильника, при «желании», можно сесть на 6 лет. Но, если потерпевший из чувства мести или под давлением следователя дополнит, что у обвиняемого в руках был нож или палка, то можно «залететь» и на десятку.
3. Умышленное убийство (ст. 139) получается из тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть (ст. 147 ч. 3). Более того, вовсе необязательно, чтобы потерпевший умер. Убийство можно «повесить» через ст. 14 (действие, не доведенное до конца). Разница — сидеть 6 лет или 20 за одно и то же. Умысел на убийство остается на откуп следователю и сгоряча кинутой фразы «Я убью тебя» может оказаться достаточно.
4. Наркотики (ст.328) лишь немного не дотягивает до «народной» 205 статьи. Наркоманы — самые любимые карателями люди, так как на них можно свалить все и решить проблемы по статистике раскрываемости. Из простого наркомана, у которого нашли марихуану или амфетамин (ч.1, хранение, до 3 лет) почти ничего не стоит сделать наркоторговца. Для этого нужно лишь найти на кармане 1 (один) грамм наркотического вещества и свидетеля, который подтвердит факт продажи наркотика. Свидетель — такой же наркоман, который не хочет в тюрьму и готов дать любые показания. В итоге один отделывается условным сроком, а другой — получает ч. 3 «распространение», срок …от 8 до 13 лет! Наркоман с «восьмеркой» — самое обычное дело, с «трешкой» — редкость.
Часто можно встретить подставные, спровоцированные, а то и вовсе сотканные с нуля дела, по беспределу. Обычные формулировки в приговорах «в неустановленное время, в неустановленном месте, неустановленными лицами…». Почва для таких дел — ст. 209 (мошенничество), ст. 233 (незаконное предпринимательство), ст. 430-432 (дача взятки, получение, подстрекательство). Чтобы стать мошенником, достаточно взять в долг не у того человека или вовремя не отдать кредит. Чтобы стать незаконным предпринимателем, достаточно попасться на халтуре. Чтобы стать вымогателем, достаточно пригрозить должнику. А уж взятка — это целый клад для всевозможных злоупотреблений. Налоговая, ОБЭП, ДФР и прочие государственные структуры требуют постоянной финансовой «подпитки», иначе не дают работать по-людски. Сами требуют на лапу, сами же и сдают.
В общем, статью уголовного кодекса можно подобрать под любого, самого обычного человека. Это становится возможным благодаря ключевому принципу обвинения: «показания — царица доказательств». Для человека, впервые столкнувшегося с «правосудием», по умолчанию принято думать, что показания свидетелей или подельников ничего не значат, если они не подкреплены вещественными доказательствами. Возможно, все мы смотрели слишком много голливудских фильмов, где подсудимый даже в очевидной ситуации водит суд за нос, где детально разбираются в словах свидетелей и комментариях защиты. Эти стереотипы не имеют никакого отношения к нашей действительности. Показания считаются самодостаточным доказательством даже от людей, у которых ярко выражен интерес давать выгодные себе сведения.
Это открывает операм и следователям огромнейшие возможности, а именно, получить «нужные» показания в самые первые дни, еще в ИВС, пока человек растерян и шокирован. От них, конечно, можно отказаться, но эти показания все равно пойдут в суд, будут зачитаны по ходатайству прокурора и лягут в основу обвинительного приговора. Цифры поразительны: 80% уголовных дел строится на показаниях обвиняемого, данных на предварительном следствии! Для получения нужных показаний в ход идет все: насилие, хамство, лесть, ложь, запугивание, угрозы, пытки. Для них человек — это лимон, который надо выжать.
Следующий этап — СИЗО, т.е. тюрьма. Человеку приходится месяцами, а то и годами (!) выносить заточение в замкнутом пространстве. Это — жизнь в переполненных камерах размером с комнату в общежитии, в которой живут десятки человек, где все завалено вещами, где постоянно стираются, готовят пищу, разговаривают, играют. День в день просыпаться по расписанию в табачном дыму, и уступать нары следующему. Без холодильника, с постоянной угрозой быть лишенным телевизора или вентилятора, ждать возможности умыться и свободного уголка, чтобы написать письмо или приготовить пищу. И еще повезет, если попадешь в более-менее нормальную тюрьму, где персонал относится по-людски. А ведь есть в Беларуси тюрьмы вроде жодинской и витебской, где ни прилечь, ни прислониться к стенке, где гонят на прогулку как скот и ходят по коридорам с собаками. И это применяют к людям. Которые еще даже не осужденные, вина которых не установлена. По ряду признаков к заключенным в БУРах (внутренняя тюрьма на зоне, куда помещают особо злостных нарушителей) отношение на порядок лучше, чем к простым обвиняемым в тюрьмах!
Кроме того, что показания выбиваются из обвиняемых, их выбивают из свидетелей и даже потерпевших. Под угрозой проблем на учебе или работе, с близкими, показания направляются в избранное русло. Практикуется опознание по предварительно предъявленным фотографиям и заверениям, что этот тип — отъявленный преступник. Для того, чтобы сформировать образ преступника и врага, свою лепту вносят и средства массовой информации и белорусское тедевидение. Совсем недалекий пример этому — показ на БТ насквозь лживых фильмов: «Железом по стеклу» и «Анархия — прямое действие». В любой цивилизованной стране показ таких пропагандистских фильмов до судебного разбирательства и выступление в них официальных должностных лиц (таких, например, как начальник следствия Иванов) расценивался бы как инструмент официального воздействия и даже шантажа на суд и общество.
Суд и прокуратура с большего закрывают глаза на нарушителей и противоречия в деле. Они уже «выдрессированы» МВД и КГБ, и фактически являются соучастниками творимого государством беспредела. Поэтому и неудивительно, что оправдательных приговоров — менее 0,3%. Обвинение стало синомимом приговора!
Тут действует закон «презумпции … виновности». Человек виноват уже тогда, когда на него падает взор сотрудников силовых структур. Именно опер является по сути и следователем, и прокурором, и судьей. Все в одном флаконе!
Такое «функционирование» белорусской «правоохранительной» системы, направленной на уничтожение белорусского народа, подлежит скорейшему слому и полной перестройке. В таком виде, как сейчас она существует — это надругательство над человеческими принципами и людскими судьбами. Большинству т.н. преступников в лагерях находиться совершенно незачем, как и сотням тысяч белорусов незачем быть разлученными со своими родными и близкими. Лишь единицы из пятидесяти тысяч белорусских заключенных представляют угрозу для общества.
Необходим пересмотр дел третейскими судами по заявлению осужденных, но в первую очередь — массовая амнистия. Это должно стать началом установления настоящей социальной справедливости.
Заключенный Олиневич Игорь