В распоряжение АЧК-Беларусь попали послания Игоря Олиневича на волю. Мы публикуем эти 3 текста к годовщине вынесения приговора по «делу минских анархистов». В этом тексте Игорь делится своими мыслями о процессе и практике принятия решения о признании политическими заключенными.
Впервые в постсоветской истории нашей страны сразу десятки людей были арестованы и приговорены к суровым наказаниям (от условных до вполне реальных) в связи с актуальными общественными процессами.
Кого считать политическим, а кого нет? Очень часто в современном либеральном мире принято считать политическими заключенными людей, которые были осуждены за исключительно мирную общественную деятельность. Соответственно, политическое дело – это уголовное преследование, в котором приговор основан не на законе, а на неформальном решении сверху.
Но, чтобы действительно разобраться в сущности явления, нужно подойти к нему исторически. Первое, что приходит на ум – Великая Французская Революция. И роялисты, и жирондисты, и якобинцы, и «бешенные» постоянно свергали друг друга прямым насилием. Все стороны с мушкетами и пиками лезли на рожон, и пачками отправляли своих оппонентов на гильотину. Уличные бои, штурм Бастилии, захват Королевского дворца, казнь короля, Дантон, Робеспьер, Марат – без этих событий и имен невозможно представить себе эту революцию, ставшей классикой для многих последующих восстаний.
Кем считать Луизу Мишель, сосланную на остров за активное участие в Парижской Коммуне? На баррикадах Монмартра она вовсе не плакаты расклеивала, а сражалась с винтовкой в руках. Но неужели коммунаров следует признать кучкой хулиганов, устроивших беспорядки во французской столице? Эти люди за свои убеждения заплатили страшную цену в 35 000 человек, казненных Тьером.
Эмма Гольдман. Ее значение для мирпового женского движения трудно отрицать. Но Эмма успела поучаствовать в политическом терроре, когда вместе со своим другом убили владельца фабрики, устроившего локаут бастующим рабочим.
Во времена царизма поляками, литовцами, белорусами, украинцами устраивались многочисленные восстания посредством своих тайных обществ, за что бесчисленное множество их сгинуло на эшафотах. Один из них — наш земляк Кастусь Калиновский. Неужели он какой-нибудь коррупционер, а не мученик своего народа?
Может, из ревности к крестьянству народовольцы взорвали царя Александра II, а не потому, что своей реформой тот ограбил миллионы крестьян и обрек их на пожизненную нищету хуже крепостничества?
Чем считать выстрел Фанни Каплан в Ленина с последующей смертью самой отчаянной женщины революции? Попытка убийства «по бытовухе»? Или актом возмездия кровавому палачу?
Германская республика после первой мировой войны была построена на штыках фрайкора, военных формирований демократов, разогнавших Советы красных. Это событие предопределило дальнейшия события в Европе.
Кстати, те же декабристы… Попытка военного переворота! Но кто скажет, что эта искра не была самым ярким политическим событием тех лет? Кто осмелится приравнять этих одухотворенных высокими идеалами молодых борцов, сгинувших в Сибири, к каким-нибудь алчным воякам-путчистам из «банановых» республик?
Многомиллионные узники ГУЛАГа, политических – половина. По знаменитой 58 статье прошлись как случайные люди, обронившие дерзкое словцо, так и различные подпольщики, действовавшие против режима Сталина с оружием в руках. Из докладных записок НКВД нам известно, что «…многие контрреволюционные банды действуют под видом уголовных…». Известно также о тысячах крестьян из зажиточных, кто стал жертвой коллективизации, но не замолчал, а с обрезом подкараулировал комиссаров и советских работников. Кто осудит этих людей?
Да и сами чекисты четко определяли, кого отправлять к уголовным, а кого к политическим. Сама же власть во все времена определяла политических не методами, не статьей уголовного кодекса, а мотивами и целями!
Именно так было заведено самим историческим ходом вещей. И никто не вправе менять определение, выведенное страданиями и кровью страниц мировой истории.
Теперь я бы хотел бы сказать насчет судебной предвзятости в отношении нашего «дела анархистов». На расследование так называемых «хулиганских действий» (ст.339 ч.2, менее тяжкое преступление) были задействованы УБОП (!) и КГБ (!). Численность оперативной группы – 30 (!) человек. Неограниченные лимиты на расходы (экспертизы, командировки и т.п.). Только по Минску были отработаны сотни людей. Одних подозреваемых оказалось 120 человек. Задержания проводились по информации принадлежности к анархистскому движению без каких-либо иных оснований. Для заключения задержанных под стражей следствие пошло на беспрецендентный шаг: многократно продлевало срок задержания по все новым эпизодам, в т.ч. по заведомо ложным подозрениям. Лично на меня и на моего друга Дмитрия Дубовского устроили настоящую облаву (охоту) в Москве еще за месяц до появления первых показаний (обвинений) против нас. Причем была неформально привлечена иностранная спецслужба, само задержание проводило ФСБ (!).
Еще на этапе предварительного следствия в целях идеологической дискредитации был снят насквозь лживый пропагандистский фильм и показан по белорусскому телевидению. Авторы этого фильма не постыдились использовать любительские театральные съемки, которые выдали за некие подпольные собрания. В тюрьмах мы подвергались различному изощренному давлению, в том числе угрозам расправы, необоснованным этапам, блокировке писем, газет, встреч с адвокатом.
В результате мы получаем обвинительные приговоры, основанные исключительно на показаниях заинтересованных лиц, которые, несмотря на собственное активное участие в радикальных акциях, либо выходят из клетки в зале суда (Веткин, Силивончик), либо вообще проходят по делу как свидетели (Конофальский, Акдиф).
При этом игнорируются заявления сразу нескольких свидетелей (не менее пяти) о (психологическом) давлении со стороны следствия, неявки в суд некоторых ключевых свидетелей, всплывший в суде факт двойного (!) оговора Дубовского Дмитрия со стороны Веткина и Конофальского. К хулиганским действиям была приравнена антивоенная манифестация у здания Генерального штаба (сентябрь 2009), пацифистские лозунги которой были квалифицированы как состав преступления.
В отношении бобруйского дела (поджог здания КГБ) возникает вопрос: каким образом фигурантам дела вменили ч.3 ст.218 (умышленное повреждение имущества на сумму более 1000 000 БР), если повреждение бетонной стены от попадания «коктейля Молотова» были оценены всего в 250 тыс.БР? Очевидно, что это умышленное действие следствие ради увеличения сроков лишения свободы (от 7 до 12 лет по ч.3 вместо 3-10 по ч.2).
И, напоследок, сроки. За хулиганство среднего уровня (по Уголовному Кодексу РБ) максимальные приговоры составили 7-8 лет лишения свободы. Для сравнения, такие сроки получают за серьезный разбой, наркоторговлю, убийство и даже растление малолетних.
За изнасилование и тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть, распространены сроки 5-6 лет. Знаю случай, когда за поджог машины, в которой случайно оказались два человека (сгорели заживо) обвиняемые получили 7 (!!!) лет.
Выходит, что (ржавый) автомобиль, подкопченная стенка здания более значимы, чем женская честь и человеческая жизнь?
Даже пять процентов от сказанного однозначно говорит о том, что все дело обусловлено нашей политической борьбой.
Мы – анархисты – отрицаем сам принцип государственного устройства общества, так как даже самое ограниченное, самое либеральное государство – это лишь компромисс между свободой и авторитаризмом, между народовластием и диктатурой. И потому мы не питаем иллюзий ни в отношения следствия и суда, ни в отношении реальных методов тирании против народа и личности. Решающей силой государства является не Закон, а действительная воля правящих верхов и их исполнителей – управленцев. И каждый честный человек ежедневно сталкивается с проявлениями этого «закона».
Нас не удивляют приговоры, но удивляет, почему столь очевидная ситуация не столь очевидна правозащитникам. Я бы еще мог понять колебания в условиях информационного вакуума. Но с самого начала вокруг нас действует целое движение солидарности с развитой информационной поддержкой. Внимание общественности, в том числе правозащитников, было привлечено сразу же.
Может быть, дело в устоявшихся шаблонах действий и оценке антиавторитарных движений, привычных на Западе. Пикеты, демонстрации. Ну давайте взглянем на текущие события в Сирии. Каждый день на протяжении многих месяцев народ выходит на улицы, а войска его разгоняют и расстреливают. По шаблону предполагается, что такими действиями власти Сирии разрушают собственную легитимность. Запад реагирует все жестче и в конце концов либо власть уходит сама, либо ей «помогают» по ливийскому сценарию.
Получается, вопрос оправданности применения силы со стороны протестующих масс решается посторонними структурами, правительствами ведущих стран, в первую очередь, США и ЕС. Однако, пока политики принимают свои резолюции, людей убивают и бросают в тюрьмы, грабят и унижают. Но тех, кто взял в руки камень или винтовку, кто начал бороться с умом, а не просто подставляясь под дубинки и пули, почему-то определяют как уголовников и провокаторов. Когда же на высоком уровне принимают таки необходимые резолюции, и дают добро, вчерашние «уголовники и провокаторы» признаются героями и мучениками в борьбе за демократию. Такие вот двойные стандарты.
Мы не собираемся ждать никаких санкционирований со стороны, мы не собираемся покорно ждать, пока что-то изменится само собой, мы не собираемся прожить всю жизнь под комендантский час. Мы хотим жить свободно и достойно уже сейчас, в эту самую минуту, и потому сами будем решать, когда и как бороться. Единственный истинный источник права в Беларуси – это белорусский народ, все трудящиеся люди, живущие на этой земле. И самое первое естественное право гласит — народ имеет право на восстание.
Еще ни одна свинья не отошла от корыта посредством уговоров. Только ударом по ее свиному рылу можно объяснить, кто тут хозяин. Ведь других органов в голове у нее не осталось: мозги либо эмигрировали, либо сидят по тюрьмам да по зонам.
Очень печально осознавать, что в нашей стране, прошедшей через гигантские репрессии царизма и большевизма, так сложно получить статус политического без особого лобби со стороны оппозиции. Дело вовсе не в нас. Нам-то как раз печалиться нет причины: мы получили огромную поддержку и признание от огромного числа людей, от родных и близких до вовсе незнакомых людей, здесь и за рубежом. И это внимание со стороны простых людей – единственное, которое по-настоящему ценно нам.
Но что делать всем тем, за кем нет широкой общественной поддержки, чье дело не на слуху? Проблема не в нескольких десятках людей с площади, проблема в тысячах заключенных, осужденных по беспределу карательных органов за то, что поступали по-человечески, принципиально, проявили гражданскую сознательность, отказались выполнять преступные распоряжения, не поддаваясь шантажу и вымогательству.
Заключенные нашей страны – это в подавляющем большинстве самые обычные люди, точно такие же, какие ежедневно окружают вас на улице. И на этом месте может оказаться каждый. Страшно, когда на столе нет куска хлеба. Но еще страшнее, когда у родителя ребенок взрослеет лишь судя по фотографиям.
Освобождение пары-тройки десятков политических не говорит о том, что все стало на свои места. В море несправедливости белорусской действительности станет каплей меньше и только. Система прогнила, народ замучен, менять нужно все. Но уже сейчас критически важно признать политическими заключенными всех, кого само государство своим судебным беспределом де факто признало таковыми, кто бросил вызов властям в борьбе за правду и справедливость.
Игорь Олиневич