“Вот и прошли «выборы». Вот и прошел очередной суд. Путин получил свои 64%, а я — продление ареста снова ещё на один месяц.Опять та же камера №6 и та же шконка у зарешеченного окна. Меняются только сокамерники. Сейчас нас пятеро. Пять судеб. Моя мне более чем известна, это очередной фарс следствия за подброшенную пачку патронов. В этот раз не отпустили под подписку, несмотря на ходатайство адвоката о залоге в 1 млн. рублей. Что ж, идут на принцип — не отпускать даже до суда.
Но я не жалуюсь, мне смешно жаловаться. Ни жены, ни детей. Мой сосед по шконке снизу имеет и то и другое. Первое, это — молодая жена, находится в десятке метров от него, в одной из соседних камер мытищинского ИВС. Она молдованка, как и он. Арестована… за попытку кражи из «Ашана» сумочки и куртки. Это 158-ая статья Уголовного кодекса, народная. А их ребёнок — тоже в камере. Ему всего 8 месяцев. Он ещё в утробе матери. Завтра Женский день, 8 марта. И им троим — мужу, жене и ещё не родившемуся ребёнку суд «подарил» на месяц срок ареста.
Я не имею права жаловаться ни малейшего. Я вижу безумие этой блядской тюремной власти на судьбе их троих. На безразличии молодой следачки, тоже ведь женщины, которая смогла уйти отдыхать на 8 марта, на выходные, отправив этих людей в тюрьму, оставив их под стражей за такое малозначительное преступление. Дети ведь рождаются через 9 месяцев? Гуманизм? Человеческое отношение к жизни? Святая частная собственность? Их задержали прямо на попытке кражи. Ущерба нет. Но раз гастарбайтер и молдаванин — в тюрьму! И вот они рядом, сидя у дверей своих камер, переговариваются через коридор. Разделённые стенами и государственным безразличием.
«Ашан». Я сотни раз, как и все, ездил в него за продуктами. иронично называя его «храм общественного потребления». Но именно здесь, в камере, в неволе, открываешь новый взгляд на глумливую мясорубку людских судеб.
Ещё один мой сокамерник — молодой узбек, ему только исполнилось 18 лет. Когда его завели в камеру — худой, низенький, детское лицо, — я подумал — менты ошиблись. И в камеру к нам, взрослым, тусанули малолетку. «Маленький мук» — так я его сразу назвал. Он водил в «Ашане» моющую машину — работал уборщиком. Таких обыватели, набивающие свои тележки брендовым кормом, замечают только как досадную преграду на пути к кассе или между рядов с товаром. Ведь это всего лишь придаток этой моющей машины. Пустое место. Но каким-то непостижимым образом его и двух его друзей — таджиков (все — такие же уборщики с зарплатой 15 тыс.руб.) обвинили… в попытке кражи одной единственной куртки ценой 1000 руб.! И всех троих, конечно, закрыли. Ведь гастарбайтеры, без прописки. Они тоже разбросаны по соседним камерам. Я видел его детское лицо в его первую ночь в тюрьме. На нарах он спал как убитый. Я почему-то вспомнил самого себя. Тоже 18-летнего. И первую мою камеру в далёком 1997 году в Лефортово, в которую я был отправлен ФСБшниками после ночного допроса по делу о Ваганьково. «Зарплату -рабочим», так я, кажется, написал тогда во время своей акции протеста. Ашан, куртка — безумие в квадрате! За что сажают таких детей? Сразу три новых «палки» раскрытых следствием 158-ых!
Третий мой сокамерник тоже первоход, то есть ранее не судимый. Молодой таджик. У него тоже кража. Кошелёк с кармана на вокзале. Тоже гастарбайтер (строитель). Только вот с неудачным опытом работы. Обычно о таком показывают в криминальных хрониках по ТВ. А тут — узнаёшь вживую как это бывает, а именно рабство. Когда на площади трёх вокзалов дагестанцы вербуют на «выгодную работу». Везут «поговорить за едой». А когда жертва просыпается после наркоза — то уже едет в салоне Икаруса в окружении охраны с ещё десятком таких же «добровольцев». Пригород Кизляра, рабский труд за еду на кирпичном заводе, вооружённая охрана. Зиндан и битьё для побегушников. Современное рабство на территории России. Спасло парня только то, что он был мусульманином. Видя, как он молится, вооружённые бородатые дагестанцы-охранники разрешили через несколько месяцев посещать соседнюю мечеть. Где он показал Имаму фото своих детей 2 и 6 лет из Душанбе. Имам оказался человеком, и нарисовал карту пути, по которому он смог вырваться из гор и выйти к первому русскому блокпосту. До Москвы добирался 2 месяца автостопом, деньги давали простые люди в дороге. Неудачные попытки устроиться на работу, и как результат — воровство. Уголовник? Мятое фото детей в бедной одежонке, но весело смеющихся в объектив, я видел в его руках. Показывал сегодня в хате.
Ну а четвёртый мой сосед — совсем из другого теста. Молодой парень в модной тенниске от Лакосты. Аккуратная стрижка, уверенная манера общения. Он сегодня вернулся с суда — дали 2 года общего режима по статье… до 10 лет. Конечно, доволен и весел. Мошенник,159-я статья. Иск на 36 млн. Тоже первоход. Но уже, говорит, через сколько месяцев он уйдёт по УДО. И планирует, что будет делать дальше. Болтаем за жизнь. В какие клубы ходил? Рай и Сохо. Я молча перевожу разговор на другую тему. Ноу коммент. На днях развёлся с женой. Чтобы не ушла дорогая машина и собственность по иску. А квартиру продал… родителям. По той же причине. За 200 тыс. рублей. трёшку на Ленинском. Чем занимался — «направлял денежные потоки для газозакупок». Ещё одно ноу коммент. Мне даже трудно представить, сколько миллионов стоил ему такой «приговор». И это тоже российское правосудие. И те же судьи, что продлевают мой арест за подкинутые улики или за ашановские тряпки для матери на 8-ом месяце беременности! Правосудие, Справедливость, Закон?
Нас пятеро в этих стенах. Мы все разные, но всех объединяет одно. Эта та система, что медленно и верно пережёвывает нас день за днём.
Ах да, выборы. Я их встретил на централе в Волоколамске. Так уж повелось, что если тебя задерживают на территории Московской области (даже в 50 метрах от МКАДа как меня) — то везут туда, а не в более близкую московскую тюрьму. И потом катают на автозаке туда-сюда по 150 км. На следствие и суд. Это тоже государственная политика… Поэтому на выборы нас, арестантов, вывезли всех с ИВС туда. Забавно вспомнить, как при шмоне капитан тюремной службы отнял у меня ленточку «Россия без Путина» из нагрудного кармана куртки, мол, в СИЗО перед выборами запрещена агитация. И узнав, что я сижу за подкинутые патроны — по-дружески посоветовал согласиться с обвинением: мол, сам тоже в органах занимался этим и знает, что от такого не отвертеться. Я промолчал.
Накануне дня выборов все восемь человек из моей камерыспорили, за кого голосовать. И, кроме обычного «за Жирика», многие хотели за Прохорова. Пусть и такого сверхбогатого. Я своё анархистское «против всех» не смог продвинуть. Но и сравнивая откровенную ложь Путина о «17 млн. личных средств» с предвыборного плаката, близкими к правде «115 млрд. руб.» декларации Прохорова — тоже больше сочувствовал этому олигарху и экс-бандиту домодедовской ОПГ.
Удивительно, но в камере со мной оказался человек, который участвовал ещё в событиях 91-го года в обороне Белого дома при ГКЧП. А потом резко разочаровавшегося в Ельцине, когда в 93-м он расстрелял парламент в Москве. И сейчас осуждённый за аварию на реке, в ходе которой по неосторожности оказался виновным (пострадал человек) искренне переживал за творящийся на воле беспредел с выборами. Он не был, как я, на Болотной или Сахарова. Но в его словах об августовских днях были те же самые чувства единства и человеческой солидарности, что ощущал я сам в декабре на акциях протеста за честные выборы.
На следующий день нас всех покамерно тюремные мусора вывели «на выборы». Сначала на сборку, а потом в помещение у входного шлюза, где расставили занавески и избирательную урну. За несколькими столами там же сидели какие-то чины в форме. Гражданских было очень мало. Мы подходили, расписывались напротив своей фамилии в книге, брали бюллетень и уходили в кабинку, ставили «галку». Быстро, торопливо — опера не давали лишнего. И тут же уводили обратно по хатам.
Но даже так я успел прочитать то, что было написано на моей бюллетени — «без двух подписей членов избирательной комиссии недействителен».
Печать и марка была, подписи — нет.
Думая что подписи члены избирательной комиссии ставят уже при подсчёте, я бросил свой уже заполненный «галкой» бюллетень в урну. И только через несколько дней, при встрече со своим адвокатом, узнал, что нас всех обманули — подписи должны были стоять сразу!
И все наши «за Прохорова», «за Зюганова», и даже «за Жирика» — пошли в урну. Настоящую, помойную. Взамен, наверняка уже подготовленных «правильных» бюллетеней.
Волоколамский централ — это немного, всего полтысячи человек. Из них имели право голоса 250-300. Но, видимо, и это оказалось достаточно для суеты с фальсификацией даже такого числа голосов. Честные выборы? 64%?
У нас никто не голосовал за Путина! Но всех обманули так просто и легко. Режимный объект — никаких независимых наблюдателей, никаких веб-камер.
А статья 142 УК? Кто же больший уголовник: мы или они? Где здесь выбор и выборы?
Мне смешно жаловаться. Зло, как и добро — копится. Ничего не бывает просто так.
Уже ночь, заканчиваю. Нас не пять в камере №6. «Нас много». Именно так я написал на плакате на заднем стекле своего Матиза. Я мужик и у меня тоже есть указательный палец на правой руке. Но я не хочу крови. Я хочу справедливости! Я хочу перемен! ”
(Ред. avtonom.org О нынешнем деле А.Соколова здесь)